Прогулка в одиночестве - Бентли Литтл
Просто чтобы убедиться, что она видела то, что, как ей казалось, она видела, Джиллиан вернулась к книжному шкафу и посмотрела на детсадовскую фотографию. Ни время, ни полный желудок ничего не изменили. Ее сын по-прежнему держал в руках Топотуна.
Вообще-то, у нее все еще был Топотун, лежал где-то в гараже в нескольких помеченных коробках вместе со всеми остальными детскими игрушками Хаксли. Ее так и подмывало пойти туда прямо сейчас и поискать в коробках его плюшевого зайца - раньше она не раз перебирала содержимое коробок, наверное, даже чаще, чем это было полезно для ее душевного здоровья, - но Джиллиан знала, вот тогда ей действительно станет очень грустно. Вместо этого она пошла в гостиную, села на диван и час или два смотрела по телевизору бессмысленные комедии, прежде чем решила лечь пораньше спать.
Забравшись под одеяло, она лежала, уставившись в потолок, впервые за долгое время сознавая, какая большая кровать и какая пустая. Ее левая рука потянулась к тому месту, где когда-то лежал Джин, чувствуя лишь холодную простыню и твердый, неподатливый матрас.
В ее сне они были в Диснейленде, месте, куда они с Джином всегда хотели отвезти Хаксли, но так и не смогли. Джин сводил мальчика на американские горки: Маттерхорн и Космическую гору, - ей не нравились острые ощущения. Она сводила Хаксли на карусель Дамбо и другие аттракционы в Стране фантазий, смеясь вместе с ним, когда он визжал от восторга. Потом все трое отправились на аттракционы Пираты Карибского моря и Особняк с привидениями. В растягивающейся комнате Особняка с привидениями Хаксли каким-то образом заблудился, и они с Джином разошлись, пытаясь его найти, а потом она потеряла Джина и провела остаток дня в парке, проталкиваясь сквозь толпы людей в поисках своей пропавшей семьи.
День выдался ясным и ярким. За это она была очень благодарна. Если бы утро оказалось хмурым и пасмурным, скорее всего она бы просто не выдержала этого.
Перед тем как отправиться на работу, выходя за дверь, она мельком глянула на фотографии в книжном шкафу. Ее взгляд привлек случайный солнечный лучик, ослепительно блеснувший на серебряной рамке фотографии с Хаксли на качелях, сделанной ею на заднем дворе их дома. На фотке он улыбался с пластырем Бэнд Эйд на носу. За час до того, как был сделан снимок, он упал с этих самых качелей и приземлился лицом на небольшой камень. Это было рождественское утро, первый день, когда он получил в подарок качели. После того, как они промыли ему небольшую ранку, наложили мазь неоспорин и заклеили пластырем, им потребовалось сорок пять минут, чтобы убедить его снова залезть на качели. Она специально сделала этот снимок, чтобы он мог всегда смотреть на себя и видеть, какой он был храбрый.
Один шаг вперед, и световой блик исчез.
Только на фотографии у Хаксли уже не было пластыря на носу, и его улыбка стала намного, намного шире.
Она остановилась, почувствовав давление за глазами, грозящее перерасти в головную боль.
Только не снова.
Она протянула руку, взяла фотографию и внимательно изучила ее, одновременно перебирая в памяти свои воспоминания. Она не только сделала снимок, она смотрела на него буквально тысячи раз и знала каждый сантиметр композиции.
Проигнорировать это было невозможно.
Фотография изменилась.
Точно так же, как и снимок в детском саду.
Со временем все меняется. Она это знала. Джиллиан вспомнила, как несколько лет назад ходила на концерт панк-рок-группы, которая занимала важное место в ее жизни в подростковом возрасте. В первый раз, когда она их увидела - ей тогда было восемнадцать, - она была поражена анархией их выступления. Барабанщик сломал палку, но ему было все равно, и он продолжал играть кулаком! Девушка протянула певцу бутылку чего-то, а он вылил содержимое ей на голову, разбил бутылку у своих ног и растоптал стекло! Это было потрясающе!
Но когда она увидела их снова, барабанщик уже умер, его заменил сын, а остальные участники группы, казалось, чисто формально играли свои роли. Во время пения солист сошел со сцены клуба прямо на стол, наступая на еду и напитки посетителей и опрокидывая их. По задумке это должно было выглядеть анархично и по-панковски, но со стороны смотрелось фальшиво, больше походило на часть представления. Ведь люди заплатили за еду. Было глупо и как-то по-детски так поступать; она это четко понимала и была уверена, что солист считал также, и от этого вся эта затея с концертом казалась еще больше унылой и скучной.
Итак, все меняется. Это неизбежность жизни.
Но прошлое не меняется.
Прошлое не может измениться.
И все же это произошло.
Дважды.
Джиллиан вернула фото на место и вышла из дома, закрыв и заперев за собой дверь. Ей нельзя было опаздывать на работу. Всю дорогу до офиса ее мысли были заняты изменившимися фотографиями. Она не знала, что обо всем этом думать. Была ли она напугана? Наверное, да, но страх - не совсем то чувство, которое она испытала, когда обнаружила, что фотографии были... изменены. В ней зародилась странная надежда, смешанная с чувством беспокойства и тревоги. Она не совсем понимала почему, но, возможно, это было как-то связано с тем фактом, что она видела фотографии не столько измененными, сколько исправленными, как будто их предыдущие воплощения были неправильными, и именно такими, как теперь, они изначально и должны были быть.
Всю оставшуюся часть дня она просидела за своим столом, неотрывно смотря в одну точку в углу, где раньше стояла фотография Хаксли. Она убрала ее, чтобы люди не задавали вопросов, но хоть убей не могла вспомнить, куда ее положила, и этот провал в памяти мучил ее. Надо было поставить снимок дома в книжный шкаф вместе со всеми остальными фотографиями, но она этого не сделала. Фотографии не было ни
