Галина Вайпер - Синяя звезда

Напротив меня присел на стул Герберт, сочувственно спросил:

– Как ты себя чувствуешь, Холли?

– Я ужасно страдаю! – провозгласила я. – Посуди сам, Герберт. Женщина не может найти зеркала, чтобы заглянуть в него и удостовериться, что с ней все в порядке! Я свечусь, и даже не знаю, как это отражается на моей внешности! А вдруг я выгляжу жуткой уродиной?

Герберт широко улыбнулся:

– Я ничем не могу тебе помочь, как бы мне ни хотелось. Зеркал на нашем корабле нет. До сих пор мы с капитаном не испытывали в них потребности. Но ты можешь попросить, чтобы он сотворил зеркало для тебя. Или ты можешь попробовать сделать его сама.

Неплохая идея… Но как только я сообразила, что вполне могу увидеть себя в этаком странноватом оформлении, как меня снова пробрала дрожь. А вдруг я все-таки окажусь страшилищем?

Охнув, спросила Герберта:

– Боюсь… Ты мне лучше просто скажи, как я выгляжу… Очень ужасно?

Он пожал плечами:

– Я бы сказал – непривычно, но не более того. Твоя внешность не пострадала. Она изменилась, да… но ты и сама очень изменилась в последнее время. Не в худшую сторону, не пугайся.

В дверь влетел Расмус, обычный, привычный, довольный и самодовольный.

– Всем прощальный привет от Генри!

– Прощальный? – поразилась я. – Но почему?

– На всякий случай! – весело фыркнул капитан. – Вдруг больше не доведется свидеться? Не грусти, Холли, уж ты-то должна понимать, что к чему.

Что это он имеет в виду? Что я могу больше не увидеть этот сон? Больше не увидеть Генри? Или Расмуса? Или?…

Но бесцеремонно настроенный Расмус прервал мои бестолковые раздумья:

– Так, ребята! У нас остался нерешенным предпоследний вопрос. И этот вопрос – ты, Герберт. Тебе необходимо отправиться домой.

– Не поеду, – Герберт набычился. – С чего это ты решил меня выгнать? Я вот обижусь на тебя…

– Ты можешь обижаться, сколько в тебя влезет, – расхохотался Расмус. – Но не можешь допустить связывать мне руки, тебе совесть не позволит!

Герберт выпучил глаза от такого дипломатического наскока. По-моему, он даже потерял дар речи, не понимая, какими доводами можно перешибить капитанские резоны.

– Герберт, – неожиданно грустно вздохнул Расмус. – Пожалуйста, соглашайся, не вынуждай меня интриговать или применять силу. Очень тебя прошу, а?

Повесив голову, Герберт понуро поинтересовался:

– И куда ты хочешь меня?…

– Это ты мне должен сказать, куда хочешь? – снова ожил капитан. – На базу Космофлота, к маме… куда?

– К маме, – вздохнул Герберт безысходно. – Высадишь меня в ближайшем порту, дальше сам доберусь. Времени-то уже всего ничего осталось?

– Увы, да! Спасибо тебе, друг мой!

– Что с тобой поделаешь, – механик вздохнул полной грудью. – Всю жизнь ты обводишь меня вокруг пальца, и еще ни разу счет не склонялся в мою пользу. Вот только одна просьба есть…

– Да? – насторожился Расмус.

– Дай Холли зеркало, оно ей очень нужно. Расмус, покачав головой, усмехнулся:

– Договорились. Хоть сейчас, чтобы твоя душа была спокойной.

Он щелкнул пальцами, и передо мной на столе оказалось небольшое круглое зеркало. Я закрыла глаза, протянула руки, нащупала пальцами холодную поверхность стекла, поднесла к себе… Открыла глаза… и снова закрыла…

По-моему, кто-то лизнул меня в нос. Открываю глаза… Форд снова лизнул меня, на этот раз в щеку.

– Роман велел тебя разбудить, когда они вернутся. Просыпайся, слышишь?

Я прислушалась. Звук приближающегося лодочного мотора становился все ниже, вот он перешел в бас, чихнул напоследок и замолк. Лодка стукнулась о борт судна, мужики загалдели, затопотали по палубе.

– Ты не устаешь постоянно спать в одежде? – спросил Форд.

– Обычное экспедиционное неудобство, – сладострастно зевнула я. – Ты вообще всю жизнь в одежде спишь.

– Так уж природа устроила, – философски заметил он. – Не обижаться же на нее… Ты мне вот что скажи, почему ты стала светиться во сне?

– Синим? – уточнила я.

– Не понимаю, что подразумевается под словом «синий», – фыркнул Форд. – Ты что, не знаешь, что собаки цветов не разбирают?

– Знаю, – следующий зевок оказался прямо-таки душераздирающим. – Забыла. Спать хочется зверски. Не выспалась.

– Почему зверски?

Что у него за настроение сегодня? Пристает да пристает с вопросами.

– Звери, по-твоему, спят крепче людей? Или больше?

– Судя по тебе, – я стала раздражаться, – больше, и намного.

– Это оттого, – спокойно пояснил он, – что мне делать нечего.

Подскочив, он рванулся к двери, радостно размахивая своим хвостом.

– Привет!

– Привет! – вошел Роман, его нос был отчаянно красным. – Ты проснулась? Вижу, что да, уже не светишься.

– Я что, и сегодня светилась? – безнадежно на автопилоте поинтересовалась я. И зачем спрашивала, Форд же мне говорил?

– Потрясающей красоты синим цветом, – Роман яростно растер свой нос, шмыгнул им для проверки:

– На улице редкостный дубак. Боюсь, без спирта даже я не продержусь. Вставай, мы уже все подготовили для работы.

Как-то меня не очень вдохновляли предстоящие перспективы. Я мрачно, предчувствуя ближайшие «удовольствия», поднялась с диванчика. Роман обхватил меня, прижался ледяной щекой и холоднющим носом к моей щеке:

– Крепись, Оль, это начало конца.

– Конца чего? – подозрительно уточнила я.

– Работы, например, – он весело посмотрел на мою хмурую физиономию и, подмигнув, засмеялся: – Пойдем скорее к чайнику. Кофе остался, хоть и немного, так что у тебя еще есть повод хотя бы чуть-чуть порадоваться.

Эмалированная кружка с кофе как-то не очень скрасила мои страдания. Ну, не люблю я холода, очень не люблю. Отхлебнув пару глотков и закурив, я подумала, если уж меня сюда приволокла злодейская судьба, все равно не отвертеться. Ну, померзну немного… даже если много… не впервой. До сих пор жива, значит, есть шансы, что жизнь моя еще не закончилась. Организм, сообразив, что ему некуда деваться, смирился. Еще полкружки кофе, еще сигарета. Вроде теперь снова можно жить дальше. Что там у нас первым пунктом программы? Роман закончил заправку термоса, с облегченным вздохом завинтив последнюю крышку.

– Так, с этим покончено. Ну что, грузить твои ловушки? Я обреченно вздохнула, кивнула. Он улыбнулся:

– Иди, одевайся.

Ох! Я таки оделась – свитер, Шуба, комбинезон, платок, шерстяные носки, портянки, бродни, куртка. Про запас еще одна, так, на всякий случай. Как еще и шевелюсь? Впрочем, чего ныть, еще не зима, зимой бывает и похуже. Кое-как перевалившись через борт, я стала укладывать ловушки, которые подавал мне Роман. Капитан Гена и боцман Гена с удовольствием скалили зубы над моими нарядами. Наконец, Роман быстро забрался в лодку, отпихнулся от судна, дернул мотор, и мы отправились на работу. Столько времени переться, чтобы сделать все за несколько дней, с горечью подумала я, заворачивая нос в воротник от встречного ветра и соленых брызг, рвущихся прямо в лицо.