Мария Некрасова - Большая книга ужасов — 67 (сборник)

Мелкий был предсказуемо вертляв, и забороть его удалось не с первого раза. Когда он уже извивался в захвате и по-борцовски стучал меня по плечу, Палыч нас разнял:

– Нашли время, дети. Парень прав, разделяться нельзя. Они уже близко к поселку. Будем прорываться обратно. Все.

Дед чиркнул зажигалкой, и в его руке тут же вспыхнул факел:

– Ирка!

– Я взяла.

Под огнем затрещала низкая ветка сосны, пришлось опустить факел еще ниже. Лес ожил. Черные стволы заблестели корой, зашуршали со всех сторон листья под чьими-то мелкими ногами. Дед зажег еще один факел и крикнул Мелкому:

– Лезь на дерево!

Дед громко крикнул. Он уже не боялся, что нас услышат. Мелкий что-то бубнил в ответ, но, получив пинка, полез на ближайшую сосну.

– Стойте здесь, – велел нам дед, а сам побежал.

Я чуть не рванула за ним, Палыч удержал. Его факел потрескивал почти у меня перед лицом, кажется, я спалила себе брови. Но запах падали не перебить паленым волосом.

Я прислонилась к стволу спиной и смотрела в ту сторону, куда ушел дед. Через минуту там взметнулось пламя. Языки его были высотой в половину дерева. Кто-то закричал.

– Будь здесь, – строго велел мне Палыч и побежал туда.

Огонь перекинулся на нижние ветки, почти не тронутые дождем. Хвоя вспыхнула, осветив лес желтым пламенем. Тогда я увидела.

В десяти шагах от меня по земле катался комок пламени и орал. Кажется, дед уронил канистру, потому что пламя разбегалось по земле во все стороны, пытаясь ухватить толстые стволы сосен. Треск стоял такой, что я не могла расслышать, где огонь, а где шаги.

Палыч выводил из огня деда, оба прижимали к лицу мокрые тряпки. Канистры у них не было. Палыч крикнул: «Бегите вперед!» – и на голову мне свалился Мелкий. Он схватил меня за руку и потащил прочь от огня. За спиной трещало. И я не знала: дед ли это с Палычем бегут за нами, или так трещит огонь.

– Не спеши так, мы окружены! – Я только выдернула руку, и Мелкий тут же скрылся в дыму. Я – за ним.

Деревья вокруг быстро обволакивал черный дым. Падали он был только на руку. Ее не отравишь угарным газом, она боится только огня. Зато в дыму ее не видно.

– Мелкий, подожди! – Я втянула носом воздух, но только поперхнулась запахом гари. Он же не мог убежать далеко, я быстрее!

Я вытянула вперед свободную руку и бежала, пока не наткнулась на что-то мягкое. Оно развернулось и с силой вцепилось мне в шею. Я успела подумать, что Мелкий бы так не смог.

Я видела ее глаза. Ничего не красные, враки. Зеленые, человеческие, только чуть мутноватые, как у туши на мясном рынке. Падаль крепко держала меня за горло, даже не боясь факела в моей руке. Она была ниже меня на голову и младше на год.

– Ты ведь жалела меня?

Я кивнула. Алла сдавила мне горло, так что говорить я не могла. Дышать – тоже не очень. Ну и хватка! Что делает с Падалью кровь человеческая. Зверем я бы, может, и справилась с ней, я старше и опытнее, но теперь… Она держала меня за горло на вытянутой руке, а я только хватала ртом воздух.

Нос щекотали запахи гари и падали, но тот последний исходил не от Аллы. Сытый вампир не пахнет. Небось, полдороги за нами шла. Возможно, это ее видел Мелкий, но сбился с пути и выскочил на нас. Везунчик! Везунчик, как все дураки. Ее пальцы сжимались сильнее, и у меня перед глазами расплывалось ее детское лицо, наполовину прикрытое серым капюшоном толстовки.

– А не надо было жалеть! На что мне твоя жалость? Мне очень повезло, я встретила своих, как и ты! Я теперь совершенно никого не боюсь. И где же твой дедушка, старый пес? Что ж он тебя раньше-то не хотел видеть?

Точно за нами шла! Падаль! Я ударила. Слабо. Плохо жить в человеческой шкуре. Алла чуть отклонилась от огня и усилила хватку.

– Скажи, Ирочка, если вампир на оборотня нападет, кто кого заборет?

Дура малолетняя! Я вцепилась в ее руку и попыталась отодрать, но та как будто вросла в мое горло. Теоретически, такие, как я, Падали в пищу не годятся. Мы, типа, звери, а им подавай людей. Я тоже падали не ем. Две недели – куда ни шло, если хранится правильно, а некоторым, говорят, за тысячу лет перевалило. Фу! …И уж, конечно, вампир не станет оборотнем, если укусить, потому что зверь должен быть как минимум жив. Жив…

Перед глазами поплыл лес, освещенный оранжевым пламенем, белый дым и лицо, спрятанное внутри черного капюшона. Я не могла дышать. Я подумала, что расскажи я Психологичке такой финал, она бы поставила меня на учет и выписала гору таблеток. Когда теряешь сознание, в голову приходят самые дурацкие мысли.

Очнулась я от боли в ребрах и воплей Мелкого. Он лупил меня ногами по бокам и орал: «Вставай!» Я открыла глаза. Мелкий прыгал вокруг меня, размахивая двумя факелами, а за спиной его катался огненный шар и выл так, что у меня желудок сжимался.

– Вставай! – Мелкий опять пнул меня под ребра, на этот раз ощутимо. Я вскочила и дала ему затрещину:

– Спасибо, что спас.

– Пожалуйста. Бежим! – Он сунул мне факел и побежал вперед.

Огненный шар на земле взвыл еще раз и затих. Пламя с него перекинулось на низкую ветку сосны, и та весело заполыхала. Алла, точнее, то, что от нее осталось, лежала, скрючившись в позе боксера, подобрав кулаки к лицу, будто закрывается от удара. Наверное, это ужасно, но мне стало легче от этого зрелища.

– Ирка! – Мелкий кричал откуда-то издалека. Я побежала на голос. За спиной трещал огонь. Я кашляла и просила про себя, чтобы Мелкий не молчал, иначе я его не найду. Попросить вслух у меня уже не хватало дыхания. Мокрую тряпку я где-то потеряла. Надо бы остановиться и оторвать от штанов новую, но я боялась.

Ноздри буквально забило запахом гари. Я плохо видела и совсем не чувствовала запахов. И не соображала ни черта. Бежала на голос Мелкого, пока с разгону не покатилась в канаву и опять не наткнулась на мягкое.

– Мелкий? – Я ткнулась лицом в серые тряпки, они шевельнулись и отпихнули меня с такой силищей, что я отлетела на пару шагов, и только тогда увидела.

Падаль. На земле, лицом вниз. Она странно шевелилась, не поворачиваясь ко мне лицом. А рук у нее было явно больше, чем положено.

– Мелкий! – с размаху я двинула факелом, и серый засаленный капюшон радостно занялся.

Мелкий был здесь. Он трепыхался под этой горящей тушей, я боялась, что огонь перекинется на него, а все равно не могла остановиться, лупила и лупила факелом грязноватые серые одежды.

Падаль взвыла и, наконец, показала свое лицо. В ободке огня было не понять, кто там: мужчина или женщина, молодой или старый, но он хотя бы оторвался от Мелкого. И тогда я врезала сильнее и еще добавила с ноги, чтобы этот в огне откатился подальше.

Он рухнул в двух шагах от Мелкого, он катался и выл. А Мелкий так и остался лежать.