Татьяна Корсакова - Печать василиска

– Из дневника... ну, того, что прежний хозяин поместья писал. Умер он...

– Умер, – юродивый кивнул, соглашаясь.

– А я могу уговор исполнить. – Все, теперь или пан или пропал! Назад дороги нет.

– А взамен что? – Золотые глаза блеснули в темноте, и озеро, до того спокойное, вдруг заволновалось, пошло волной. Вот черт! Сейчас этот змей еще чего доброго всплывет... – Не бойся, человечек. – Юродивый махнул рукой, и озеро тут же успокоилось.

– А взамен мне бы денег. Тут во время Великой Отечественной немцы с золотом утонули...

– Значит, золота хочешь?

– Слитков золотых. Там, на дне, должно быть много...

– Много. У меня вообще много всяких побрякушек, человечкам любых.

– Так это... договорились?

Юродивый смотрел на него долго, не мигая, и от его змеиного взгляда хребет сковало холодом, так что не шелохнуться.

– Завтра на закате. Ты мне невесту, я тебе – золотишко.

– А куда мне ее тебе доставить?

– Сейчас расскажу. – Юродивый наклонился близко-близко, зашипел на ухо.

А работенка-то получалась непыльная. Тут главное – девчонку из дома незаметно вывести, а дальше уже не его забота. Только бы змей с золотом не обману...

– Не обману. – Юродивый встал, потянулся. – Вот тебе за старания. Остальное потом... – На песок с гулким уханьем упал золотой слиток с печатью того самого прибалтийского банка. Аванс, значит...

Слиток был приятно тяжелым, весил килограмма три, не меньше. Интересно, много еще у этого... змея таких?

Ответа он так и не дождался, потому что некому было ответить. Юродивый исчез, как сквозь землю провалился, а озеро опять заволновалось, накатило на берег высокой волной, замочило одежду. Да хрен с ней, с одеждой! Главное, что выгорело все! Кому сказать – не поверят, что такое вообще возможно. А оно вот, оказывается, возможно, и трехкилограммовая тяжесть золотого слитка – лучшее тому доказательство...

...Голова гудела, а во рту отчетливо ощущался металлический привкус. Открывать глаза было страшно. Аля не помнила почему, но чувствовала этот страх кожей. Память возвращалась медленно.

Стук в дверь...

Товарищ Федор...

Хозяйка, поговорить надо...

Зимний сад...

Пальмовая ветка, похожая на опахало...

Змеиные глаза...

Кажется, она сначала закричала, а уж только потом очнулась окончательно...

Не было больше зимнего сада. И товарища Федора, слава богу, тоже не было. А было озеро и старая лодка, мерно покачивающаяся на волнах у самого берега.

Причудилось?..

– Очнулась? – Голос знакомый, сочувственно-заботливый. И лицо знакомое, красивое, улыбающееся. Егор...

Аля попробовала сесть – не вышло.

– Осторожнее, – Егор подался вперед, подхватил на руки. – Надолго он тебя отключил, дружок твой.

– Егор, у меня руки связаны. – И руки, и ноги – вот почему сесть не получилось. Что же такое произошло? Где товарищ Федор?

– Связаны, – Егор согласно кивнул. – Прости, но это вынужденная мера. Я тебя потом развяжу, обещаю.

– Потом?..

– Когда время придет, – не опасаясь замочить джинсы, он шагнул в воду, прямо к покачивающейся на волнах лодке. – Тут не очень удобно, но я одеяло на дно постелил, чтобы мягче было, и не так грязно.

Одеяло не помогло, лодка была грязной и пахла рыбой. Откуда в Мертвом озере рыба?.. И куда они?..

– Егор, что происходит? – Что-то длинное и твердое больно уперлось в бок.

– Погоди-ка, – Егор нагнулся, вытащил из-под нее весла, сказал чуть раздраженно: – Лучше бы было на моторке прокатиться, но моторка – это слишком шумно, еще услышат. Ты спрашиваешь, что происходит? – он улыбнулся ясной, безмятежной улыбкой. – Пока ничего, но скоро произойдет. Понимаешь, Алевтина, лично против тебя я ничего не имею, ты мне даже симпатична, я бы с тобой даже в любовь поиграл, но, – он вздохнул с почти искренним сожалением, – во-первых, тебе моя любовь не по вкусу пришлась, тебе ученые очкарики больше нравятся, а во-вторых, не про мою ты, оказывается, честь.

– А про чью я честь? – Металлический вкус во рту усилился, невыносимо сильно захотелось пить. Хоть воды из озера, лишь бы заглушить этот мерзкий вкус.

– Ты же сама все прекрасно знаешь. – Егор аккуратно расправил складки на Алином сарафане, смахнул прицепившуюся к подолу травинку. – Он решил, что ты его невеста, и с этим уже ничего не поделаешь. Тут сопротивляйся – не сопротивляйся... Судьба, ничего не попишешь. Вон на тебе и клеймо его, – он провел пальцем по обнаженному Алиному плечу, – и печать он тебе свою пожаловал.

Перстень на Егоровы слова отозвался болезненным уколом, красное нутро камня на глазах налилось багрянцем.

– Куда мы плывем? – Смотреть на этого предателя не хотелось, и Аля стала смотреть на воду. Вода была похожа на деготь, такая же черная и густая с виду.

– Пора нам, – Егор вставил весла в уключины, сказал: – Он и так слишком долго ждал. А на все вопросы я по пути отвечу, если ты не возражаешь.

Давно не смазываемые уключины громко скрипели, Егор недовольно морщился, не то от этого скрипа, не то из-за того, что приходится грести.

– Мы к противоположному берегу плывем, – наконец заговорил он. – Туда, где церковь под воду ушла. Он нас там будет ждать.

– Кто – он? – дышать вдруг стало больно, а вода, до этого черная, начала отливать багрянцем, как совсем недавно камень на перстне. Или это из-за солнца? Солнце садится, вот и вода от его лучей красная.

– Ты же сама знаешь кто, – Егор улыбнулся. – Василиск, озерный змей. Я теперь у него вроде как в услужении, вместо твоего покойного деда.

– Деда ты отравил?

– Откуда знаешь? – лоб Егора пересекла глубокая морщина.

– Догадалась.

– Догадливая. Только ты его не жалей, не за что его жалеть, уж поверь мне. Это ж он тебя Василиску в жены приготовил, как жертвенную овцу. Все согласно договору: змей – Бежицким денежки и прочие блага цивилизации, а Бежицкие – змею новую невесту, когда Настасьин срок выйдет. Срок вышел, и дед тебя нашел. Вот так-то!

Да, вот так-то. От судьбы не уйдешь... И никакая она не овца, она разменная монета в чужой игре. У деда не вышло, тогда Егор подсуетился. Он теперь не просто расхититель гробниц и убийца, он теперь в услужении у самого Василиска. Господи, как же страшно...

И Гришаев не сумел помочь, не успел. Они же думали, что ночи нужно бояться, а сейчас еще светло совсем. Кто ж знал?..

– А товарищ Федор? – от воспоминания о змеиных глазах – расплавленное золото, черная щель зрачка – к горлу подкатила тошнота. – Он кто?

– Дурачок-то? – Егор беззаботно махнул рукой. – Напугал он тебя, правда? Я когда в первый раз в его глаза заглянул, тоже сильно испугался. Только ты, Аля, не на того думаешь. Ты же думаешь, что это он Василиск, а он всего лишь василисковы глаза и уши. Такой же слуга, как и я, только невольный. Позвал его змей, а он устоять не смог. Выходит, не зря наш юродивый воды боялся, чуял, кто его там ждет.