Татьяна Корсакова - Проклятый дар

– Я покажу… – прошелестело в голове перед тем, как мир завертелся в безумном хороводе образов…

…Воспоминания одновременно ее и не ее. Яркие, звонкие, остро пахнущие багульником и порохом, вскипающие на губах кровью и отчаянными слезами. Жизнь, в которой счастья и надежды так мало, а боли так много. Жизнь комсомолки Аси, бабки Шептухи, болотной Хранительницы – ее родной бабушки…

– Теперь ты знаешь. – Похожие на высохшие ветки пальцы ласково коснулись щеки, стирая невесть откуда взявшиеся слезы. – Открой глаза, внучка.

Мир остался прежним, даже тот нелегкий, может быть, и вовсе непосильный груз, который Алена теперь чувствовала как свой собственный, не смог его изменить. Встревоженное лицо Матвея, растерянное Ставра, грустная, едва различимая улыбка женщины, которая ради любви пожертвовала всем. Пожертвовала и еще пожертвует, если потребуется…

Кожаная веревка, насквозь пропитанная теперь уже ее, Алены, кровью, больно впивалась в кожу, заставляла неметь пальцы, а сердце заходиться от страха.

– Ты на меня похожа. – Старуха… бабушка смотрела на нее незрячими глазами и рассеянно поглаживала ворона по вертлявой голове. – Ты такая же – особенная. Особенная и молодая, полная сил. Мои силы уже на исходе, и ее тоже. Ей новая кровь нужна…

– Моя?

– Твоя. Твоя кровь, твоя сила, твоя жизнь.

– А взамен что?

– Ничего. Посулит много, но обманет, как меня обманула, как тех, кто до меня был. Тебя, видишь, уже обманула, заманила в силки. – Узловатый палец коснулся окровавленной веревки. – Привязала к нему, – небрежный кивок в сторону насупившегося Ставра, – привязала к дрыгве.

– И что теперь? Нет никакого выхода? – Теперь, когда Алена вспомнила прошлое, вопрос этот был пустым и ненужным. Она и сама знала, каким может быть выход. Выход есть, только вот выбора нет…

– Эй, мать! – Ставр нервно переступил с ноги на ногу. – А что ты говорила про помощь? Говорила же, я помню! А теперь чего молчишь? Это что, я теперь навсегда вот таким останусь? Буду на болоте болтаться с остальными жмуриками, народ пугать?

– Ты не останешься. – Хранительница, Алена все никак не могла привыкнуть, что эта непостижимая женщина – ее бабушка, покачала головой.

– А кто останется? – Матвей обнял Алену за плечи, прижал к себе так крепко, что она спиной чувствовала биение его сердца.

– Выйдите-ка оба, поговорить нам с ней нужно! – велела Хранительница, и ворон грозно взмахнул крыльями, пресекая возражения.

– Алена? – Матвей посмотрел на девушку вопросительно, точно надеялся, что она попросит его остаться.

Она не попросила, лишь виновато улыбнулась.

– Мы тут, поблизости, – буркнул он и разжал объятия. Он разжал, а она, лишившись поддержки, едва не упала. – Ты позови нас, если что.

– Она позовет, – вместо Алены ответила Хранительница и нетерпеливо махнула рукой. – Иди, молодой, это ненадолго.

– Меня Матвеем зовут, – сказал он мрачно.

– Я запомню. – Хранительница кивнула. – Обещаю. А сейчас иди, время на исходе.

Разговор и в самом деле был недолгим. Недолгим, страшным и безысходным.

– …Я говорила Ганне, чтобы она сюда не возвращалась, но, видно, Морочь сильна. Позвала, притянула. Сначала ее, потом тебя. Все повторяется. Она хочет, чтобы все повторилось. – Бабушка замолчала, устало провела ладонью по незрячим глазам.

– А вы? Чего хотите вы? – шепотом спросила Алена.

– А я хочу, чтобы все закончилось, – сказала она и убрала от лица руки. Оно было таким несчастным и таким изможденным, ее лицо, а за морщинами и сединой Алене на секунду почудилась та, другая, молодая, решительная и влюбленная, Ася. – Я к нему хочу.

– К дедушке?

– К нему, к Алеше. Он ждет, так давно ждет. Ему тяжело здесь, на дрыгве, но он не уходит без меня. – Хранительница с неожиданной силой сжала ее запястье, заговорила быстро-быстро, словно боялась, что ее могут остановить: – Внучка, я знаю, что тебе страшно. Мне тоже страшно, хоть и думала, что отбоялась. За тебя, за себя, за Алешу, за Матвея твоего, но по-другому никак.

– Я понимаю. – Алена крепко зажмурилась, кивнула.

– Если ты не согласишься, я не заставлю. Никто не заставит. Сама должна решиться, сама сделать.

– Я согласна. – Неотвратимость легла на плечи тяжким грузом, впилась в аркан, потянула, прибивая к земле. – Вы только Матвею не говорите, что случится. Мне будет проще, если он не узнает до самого конца.

– Не скажу, внучка. Обещаю.

– А как он? Он останется, после того как… Она его отпустит?

Вместо ответа Хранительница кивнула, погладила по голове, прошептала что-то неразборчивое.

– Это же «да», правда?

– Я надеюсь.

Даже здесь никакой надежды… пусть бы обманула…

– Не могу я тебя обманывать, внучка. Не могу и не хочу. Пойдем, что ли? Времени совсем мало…

Алена огляделась, стараясь в малейших деталях запомнить устройство этого маленького мира, вдохнула дурманный запах багульника, улыбнулась отчаянно и решительно одновременно, сказала:

– Я готова, бабушка!

На душе было тревожно. То есть не просто тревожно, а так, что хоть волком вой. Не нравилось Матвею происходящее. Ох как не нравилось! И беседа эта с глазу на глаз, и недосказанность, и вообще все вокруг. Чтобы не сорваться и не вломиться в избушку, он нервно прохаживался вдоль озерца, заполненного черной, на мазут похожей водой. Он даже проверил – вода ли, сунул руку по самый локоть, зачерпнул горсть. Вода как вода, прозрачная, по-колодезному холодная. Отчего же цвет такой?

– Глубина большая, братишка, – послышалось за спиной, и рядом с его отражением замаячило еще одно – Ставра. – Глубина большая, вот и кажется, что вода черная. Как думаешь, долго они еще? Что-то мне в этом чертовом месте не по себе.

Ответить Матвей не успел, дверь избушки открылась с тихим скрипом, выпуская сначала старуху с вороном, а потом и Алену. Что она ей такого сказала, эта болотная ведьма?! Что можно сказать, чтобы превратить живого человека в бездушную статую?..

Наверное, погорячился он со статуей, потому что стоило только их с Аленой взглядам встретиться, как она с тихим всхлипом бросилась к нему, прижалась крепко-крепко, впилась в губы отчаянным поцелуем. Они целовались, а над головой, словно в калейдоскопе, кружились облака. Кружились, отражались в сине-зеленых Алениных глазах, тонули в хрустале слез.

– Алена…

– Все! – Она оттолкнула его с такой же силой и решительностью, с которой всего мгновение назад целовала. – Матвей, времени нет.

Снова время! Да какая разница, есть это чертово время или нет! Она есть, он есть, небо в облаках… Он попытался было удержать, не отпустить, но она вывернулась, отскочила к Ставру.