Алексей Корепанов - Зверь из бездны

А дальше таксист поведал о странных вещах. По его утверждению, и сейчас, в наше время, исследователи, когда-то работавшие на условной границе Запада и Востока, тоже совершают попытки самоубийства; кое-кого удается спасти, но большинство выбирает надежные способы, гарантирующие бесполезность реанимации. Прыгают с крыш многоэтажных зданий. Уходят на яхтах в океан и, оставив аварийный браслет спутниковой связи на палубе, бросаются в воду. Разносят себе голову выстрелом из охотничьего ружья…

— С чего вы это взяли? Откуда у вас такие сведения? — спросил я, глядя сбоку на курчавого парня в распахнутой меховой куртке, вполуразвалку сидящего за щитком управления.

— Дед мой двоюродный там работал, ну, старший брат бабушки по отцу, охотно пустился в пояснения водитель. — Он мне рассказывал, давно еще, когда я к нему в гости ездил, на остров Паркера, я тогда еще у вертикальщиков работал. Хороший остров, зеленый, ручьев много, а рыбы на отмели, — водитель восхищенно поцокал языком, — рыбы видимо-невидимо, какой хочешь! Бери хоть голыми руками. Зато птиц вообще нет; были, говорят, раньше, да куда-то подевались, что-то им там не понравилось. А поселки есть, большие поселки, да. И леса тоже…

— Так что рассказывал ваш дед? — не дал я словоохотливому таксисту уйти от темы.

— А то и рассказывал, что многие, кто был с ним, ну, тогда, в экспедиции, давно уже, или руки на себя наложили, или пытались. Он, дед-то мой, связь-то с ними постоянно поддерживал, а раза два-три в год они собирались то у одного, то у другого. И у деда моего на Паркере были, долго гостили, охотились, рыбу ловили, вспоминали всякое. А потом дед и сам, водитель сделал ныряющее движение рукой, — с самой вершины скалы, у него дом на скале, высоко, — и прямо на камни, там камни большие у берега. Вот он прямо туда. Нам потом сообщили, так я с женой был на похоронах, а детей не взяли, зачем им это, детям-то?.. — Он немного помолчал. — Гиблые там места, я вам скажу, на этом проклятом фронтире, туда роботов посылать надо, а не людей, а лучше всего вообще туда не соваться. Да, гиблые места, повторил водитель, — и нечего там торчать по полгода, наблюдать-изучать, все равно толку никакого, только люди потом гибнут почем зря. А про Западный забыть навсегда и со всех карт его стереть.

Все это я слышал впервые, хотя такая информация действительно могла храниться в резервном архиве Унипола. Не шутка ведь — гибли люди. Вероятно, кто-то ею занимался, изучал; вероятно, правительству Серебристого Лебедя она тоже была известна; наверное, проводилось расследование, принимались какие-то меры. Возможно, и объяснение все эти случаи получили, только таксист об этом не знал. Разобрались здесь, на месте, не прося ничьей помощи. Во всяком случае, за время моего пребывания в Униполе такая информация по нашему отделу не проходила. Много странного, много неизученного и пока необъяснимого оставалось в обитаемых мирах да и на самой Земле(!), а уж ее-то, казалось бы, за столетия можно было ползком облазить вдоль и поперек, каждый камешек перевернуть, каждую песчинку просеять и сосчитать, все моря-океаны процедить через мелкое сито и докопаться до сути всех явлений. Но не получалось…

Таксист приумолк, за моей спиной слышалось похрапывание, перекрывающее тихое жужжание ровно работающего двигателя. Стан, наверное, тоже дремал. Снег все сыпал и сыпал, и казалось, авто мчит не по дороге, а летит в облаках. В темно-белесой вышине, сопровождая нас, плыло расплывчатое бледное пятно — это тщетно пытался заглянуть под облачный покров один из спутников Серебристого Лебедя — Колибри, Итака или Саланган.

Саланган. Там погибла ужасной смертью оператор Патриция Уллин, погибла только потому, что кто-то здесь, на Серебристом Лебеде, неистово жаждал затащить ее в свою постель или оказаться в ее постели. Значит, для мыслеобразов не помеха даже космические расстояния? Или все-таки тот, вожделеющий, тоже находится на Салангане, в одном из подземных городков или на борту стоящего на посадочной площадке туристического челнока?

Монстры и призраки, черные треугольники, фронтир-терминатор, опоясывающий планету и отступающий к восточному полушарию под натиском каких-то неведомых сил, убивающие себя исследователи и легендарные рыцари Дальней Разведки — все смешалось в моей голове. Таксист вновь принялся о чем-то рассуждать, но его голос слился для меня с жужжанием двигателя и я перестал воспринимать смысл его слов. Я парил над белой снежной равниной, и по равнине скользило множество треугольных теней, взявшихся неведомо откуда; тени сливались друг с другом, образуя бесчисленные черные фигуры, так хорошо знакомые мне теперь…

23

СЕРЕБРИСТЫЙ ЛЕБЕДЬ. ЗАКРУТИЛОСЬ КОЛЕСО

— Где вас высаживать, господа?

Вопрос таксиста вырвал меня из зыбкого мира непрерывно меняющихся образов. Я повернулся назад. Стан дремал, откинув спинку сиденья и сложив руки на животе, скорбная чета сидела прямо и неподвижно, а господин в зеленом плаще чуть ли не клубком свернулся на сиденье и похрапывал, приоткрыв рот.

— Около Пантеона, если можно, — негромко сказала женщина.

— Конечно можно, — ответил таксист и вопросительно посмотрел на меня.

— А нас, пожалуйста, к окружному управлению полиции, — сказал я, массируя затекшую шею.

— Угу, понял. — Водитель почему-то повеселел. — С повинной, что ли?

— Что-то в этом роде, — неопределенно ответил я.

— Ладно, тогда сначала вас, это ближе. А того господина в последнюю очередь; спит ведь, неудобно будить…

— Ничего, сейчас разбудим, — пробормотал Стан и легонько похлопал соседа по плечу. — Извините, куда вас подвозить?

Господин дернулся, ошалело повертел головой и непонимающе уставился на Стана.

— Мыши уже не грузятся, да!

— Куда вас подвозить? — повторил Стан. — Водителю надо знать, куда вас везти.

— А? Куда? Все равно куда, мыши уже не грузятся, — хриплым спросонок голосом заявил господин, пытаясь с головой завернуться в плащ. — Впрочем, к собору Пантократора, — добавил он из-под плаща. — Или нет, лучше сразу к пяти лестницам.

— Понял, — вновь кивнул таксист. — К пяти, так к пяти. А то у нас и собора-то такого нет. А пять лестниц как-нибудь найдем. А может и на четырех сговоримся.

Мы уже въехали в город и авто сбавило скорость. Снег серебрился в свете редких уличных огней, деревья с оголенными ветвями толпились возле невысоких домов с темными окнами. Мы прокатили по мосту — мелькнула внизу тускло блестящая черная вода неширокой речки, — свернули у каких-то высоких серых строений с глухими стенами, проехали по узкой пустынной улице и, сделав еще один поворот, выбрались на улицу пошире, где начали попадаться мерцающие вывески и освещенные витрины магазинов.