Наталья Игнатова - Смена климата

Последовавший вопрос ничего не прояснил, скорее, добавил загадок.

— Ног… в смысле, конечностей, шесть или восемь?

— Шесть, — ответил Франсуа, напомнив себе, что в боевых действиях он ничего не смыслит, а, между тем, в бою, наверняка, есть разница, сражаешься ты с шестиногим богомолом или с восьминогим пауком.

— Шайзе, — подытожил Заноза. — То есть, скорее богомол, чем скорпион или паук. А богомолы — это почти то же самое, что тараканы, только насекомоядные, но мне с того не легче. Хасан, я даже смотреть на него не смогу, разве что ты меня пинками туда загонишь. Или принесешь и бросишь, как сюда через огонь.

— Если понадобится, принесу и брошу, — последовал ответ.

И он подтверждал все слухи о безжалостности Намик-Карасара. Лишь абсолютно бессердечный человек — не важно, мертвый или живой — мог с таким равнодушием отнестись к отобразившемуся на лице Занозы страданию.

Умение появляться из «тумана» так, чтобы это не стало неожиданностью для присутствующих, было признаком большого мастерства. Почти такого же, как способность скрываться в «тумане» прямо на глазах у наблюдателей. Скорее всего, Убийца Вампиров умел и то, и другое. А мысль о безжалостности Франсуа отринул, как только понял, что завесу «тумана» Намик-Карасар убрал лишь из-за того, что Заноза испугался. Из-за того, что Заноза… боялся тараканов?

— Я знаю о Паломе, — в отличие от Занозы, этот вампир не потрудился представиться, и он явно не настроен был обращаться к Франсуа на «вы». От этого стало как-то легче. Франсуа осознал, что все происходящее с момента появления Занозы, казалось ему то ли иллюзией, то ли сном. А теперь мир снова обретал четкость и устойчивость, возвращались привычные ориентиры, вновь вступали в действие правила. — Если ты хочешь заключить контракт на убийство Онезима, Франсуа Энбренне, Палома станет оплатой моей работы. С Уильямом договаривайся отдельно. Он не любит насекомых, особенно тараканов, но без него с твоим господином не справиться.

— Я… нет. Хасан, — Заноза взглянул на Намик-Карасара почти с отчаянием, — я не смогу его зачаровать. Нет, никак, даже если принесешь и бросишь. Чтобы зачаровать, надо любить.

— А чтобы перевернуть и выкинуть с парковочного места Лэнд Крузер, что нужно? — не сказать, чтобы старший вампир хоть немного проникся переживаниями младшего.

— Этот придурок?! — Заноза мгновенно забыл, что отчаивался, — блин, там с обеих сторон могли еще два таких же танка встать, если б он нормально запарковался. И вообще, какого хрена в Штатах покупать японские тачки?! Здесь свои делают не хуже. Даже лучше!

Франсуа изумился тому, что минуту назад всерьез думал, будто действительность вернулась к норме. Присутствие Занозы не оставляло места ни для чего нормального.

— С твоими иллюзиями о долге перед местным автопромом я знаком, — Намик-Карасара абсолютно не задевала ирреальность происходящего. Либо Посредники, в силу постоянных контактов с феями, привыкали к любым странностям, либо… ничего странного, все-таки, не происходило? — что кроме них нужно было, чтобы выкинуть тот автомобиль?

— Пережечь кровь в дайны силы. Я понял, о чем ты, но мы возвращаемся к тому, с чего начали. Я не смогу. Я увижу его и начну стрелять, а стрелять в него без толку, а он проснется… он, вообще, спит? — Заноза воззрился на Франсуа.

Вопрос был закономерным. О вампирах, пьющих кровь демонов, рассказывали, будто они не боятся солнца и не впадают в дневную спячку. И то, и другое не в полной мере соответствовало действительности. А вот то, что и Заноза, и Намик-Карасар, бодрствуя днем, совсем не казались ослабевшими, потерянными и пребывающими на грани помешательства от злости, смешанной с инстинктом самосохранения, было еще одной странностью. Возможно, самой странной из всех. Необъяснимостью своей она уступала лишь тому факту, что Франсуа осознал ее только сейчас. Проведя в этом подвале, в компании двух не спящих вампиров, около сорока минут.

— Онезим спит, — подтвердил он, понадеявшись, что не слишком выделил имя. Не дал понять, что заметил, насколько привычно для этих двоих дневное бодрствование. — Поэтому я и пришел до заката. Сейчас, когда город пуст, а мой господин погружен в сон, вы можете… я могу беспрепятственно провести вас к нему.

— А найти буксировочный трос ты сможешь? — поинтересовался Намик-Карасар.

Эти двое могли потягаться друг с другом в непредсказуемости.

— Сигурд-стайл! — Заноза озарил турка восхищенной улыбкой, — чувак, я б не додумался.

— Додумался бы, если б не считал, сколько у него ног. Ну, так что насчет троса, Франсуа?

— Конечно, я достану трос. Что еще вам понадобится?

— План убежища Онезима. Как можно более точное описание того, во что он превратился.

— И вы, мистер Энбренне, — Заноза все еще улыбался, но теперь в улыбке появилась некая настораживающая задумчивость, — в качестве платы за спасение души Онезима, я выбираю вас.

Франсуа не хотел умирать, но это не означало, что он хотел жить. У него была цель, по достижении которой жизнь теряла смысл, а смерть — обретала. Нет, не Великое делание, не поиск философского камня и абсолютной гармонии между материей и духом — он продолжал искать, они оба продолжали, но для Франсуа поиск перестал быть осью существования. Его целью стало спасение Онезима и собственная смерть, как неизбежное следствие этого. Он не хотел остаться один, не представлял такой жизни и никогда о ней не думал. Как только тело Онезима будет уничтожено, а душа освобождена, тело самого Франсуа рассыплется прахом. Он должен был умереть четыреста лет назад, жизнь его сохраняло волшебство не-мертвой крови, которое закончится со смертью господина. И в посмертии они останутся вместе. Франсуа знал, что сможет последовать за Паломой, уносящим душу Онезима. Знал, что это будет ему позволено.

Условие Занозы было… неприемлемым?

Нелепая мысль. Стоило взглянуть на нее так, и нелепость стала очевидной. Ценность бессмертной души неизмерима, чем же платить за нее, как не другой бессмертной душой? Какая плата будет равнозначной?

— Не знай я, что демоны ненавидят вампиров, я принял бы вас за демона, — сказал Франсуа.

— Но поскольку я со всей очевидностью влюблен в этого парня, — Заноза бросил веселый взгляд на Намик-Карасара, оставшегося полностью равнодушным к подначке, — демоном я быть не могу. Так что, мы договорились? Душу за душу, как по мне, это честная сделка.

Душу за душу… Мог ли демон любить вампира? Мог ли вампир любить демона? Нет, это противоречило всему, что Франсуа знал о мире и о законах его существования. Сделка с Занозой не была сделкой с дьяволом.