Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Заходящее солнце

Инка дотронулся до курака, приводя того в чувство. В другое время это явилось бы жестом величайшей милости, после которого место священного прикосновения полагалось оберегать от воды и других внешних воздействий, но сейчас все произошло настолько естественно, что никто и не заметил.

– Ланзон забрал свое творение, – провозгласил Инка, обращаясь к курака, – а ведь он почти убедил меня, убить пришельцев. Но теперь я прозрел и не совершу роковую ошибку. Солнце подсказывает мне не слушать лживого пророка. Белые Люди будут служить мне, и я стану еще более великим, чем прежде. Пусть поднимут этого человека, – он указал на Манко, – скажи ему, что я хочу встретиться с пришельцами. Пусть они придут в Кахамарку и станут лагерем на городской площади. Завтра я выйду к ним без оружия и в знак дружбы поднесу им чаши из желтого металла».

Вместе с поставленной точкой, обручи, сдавливавшие Женину голову, лопнули – он почувствовал фантастическую легкость, будто открывшийся шлюз мгновенно очистил сознание от навязчивых образов и странных мироощущений. И, тем не менее, осталось какое-то смутное знание, что с исчезновением Найплама история не закончилось: испанцы назначат Манко Великим Инкой, но проживет он не долго – как предателя его убьют свои же (только судьбу инкского государства это уже никак не изменит); Ранчу увезут в Испанию, и там… но это был уже совсем другой роман, поэтому Женя уверенно вывел «Конец первой книги». …Теперь, вот, все!.. С превеликим удовольствием он швырнул на пол ручку, да так, что та раскололась пополам; потом посмотрел в окно и поразился, увидев черный квадрат ночи – безлунной и беззвездной, как жуткое нечто, из которого он только что выбрался.

…Никогда я еще так не работал! – подумал он с восторгом, – блин, я же закончил!!.. Обвел взглядом окружавшие его пейзажи и понял, что никогда туда не вернется – он улетел вместе с Найпламом в другую далекую жизнь, разгадывать которую не осталось, ни сил, ни желания. Доплелся до дивана и рухнул; и тут же сознание отключилось. Остаток ночи пронесся одним чудесным мгновением, когда каждая клеточка мозга, словно утонула в мягкой перине и нежилась, полностью утратив связь с внешним миром.

Проснулся Женя в таком же блаженстве; сладко потянулся, и в сознание бурным потоком хлынули мысли – вернее, одна мысль, но огромная, как цунами, и не менее разрушительная. …Неужто я закончил роман? Или мне это приснилось?.. Вскочив, он бросился к столу и принялся перебирать листы, исписанные торопливым неразборчивым почерком. Это действительно было окончание романа.

Чем глубже Женя вникал в текст, тем яростнее сопротивлялось сознание, не желая возвращаться в жуткие южноамериканские горы и пустыни, но как оно ни упиралось, Женя все-таки втолкнул его туда и понял, что ненавидит всех этих индейцев, испанцев; ненавидит, как можно ненавидеть свое прошлое, изуродовавшее настоящее. …Нет, сейчас я не смогу даже тупо перенести текст в компьютер… потом… все потом! А сегодня у меня Великий Праздник!.. Он снова собрал листы в толстую пачку, и сознание возликовало от своей победы.

Женя посмотрел на часы. …Одиннадцать – в издательстве уже должны работать… Схватив телефон, он набрал номер – радость, переполнявшая его, требовала немедленного выхода.

– Издательство «Век истории». Добрый день, – ласково сообщила трубка.

– Кристин! Я закончил! Где там Муза Алексеевна?

– Она занята. Я вас соединю с Анастасией Стефановной, – в трубке заиграла музыка. …Занята, блин!.. – раздраженно подумал Женя, – то орала, что надо работать, а тут не может оторваться на минутку, чтоб поздравить человека!..

– Да, Жень, – голос Насти был легко узнаваем по мягкому украинскому говору, – как успехи?

– Насть, я закончил! Знаешь, по-моему, получилась классная штука! Я вчера целый день…

– Поздравляю, Жень, но у меня тут люди. Ты перебрось текст по электронке – я посмотрю. А сейчас извини, пожалуйста.

– Ладно, переброшу… – Женя разочарованно опустил трубку, – бюрократы, блин!.. Как они относятся к авторам?.. – однако состояние радостной эйфории не пропало – просто, видимо, поделиться ею он хотел не с теми людьми. …А с кем?..

Женя растерялся, ведь получалось, что, кроме Татьяны, у него нет ни одного более-менее близкого существа. Да и какая она близкая?.. Женя представил, что сначала непременно придется закончить то, давнее выяснение отношений. …Откуда я знаю, где пропадал тогда?.. И меня это абсолютно не волнует, и уж, тем более, не волнует, люблю ли я ее! Я закончил роман!!.. Но она ж, дура, никогда не поймет этого состояния – она ведь будет копать и копать со всей своей бухгалтерской скрупулезностью… блин, не тот она человек, чтоб сказать: – Ты – гений; давай все забудем и начнем с нуля. Для нее ж каждое слово, как движение средств, должно фиксироваться на каких-нибудь счетах… для нее святое – это только баланс… ненавижу!.. А возьму сейчас пузырь и буду праздновать один! Мне привыкать, что ли?..

Обычно поход в магазин занимал полчаса, но сегодня Женя слетал туда—обратно аж за десять минут; усевшись на кухне, разложил стандартный «продовольственный набор», налил водку.

– Ну!.. За мои успехи, – он чокнулся с «тренером» (у тренера не было лица, зато имелась фамилия, написанная большими золотыми буквами «Nemiroff»); выпил, сунул в рот кусок колбасы. …Прошлый раз появился хоть Вовка Царев… хотя это ж был не Вовка… Да, лихо Клио огородила меня от всех! Остались одни инки, а я их уже видеть не могу – они еще хуже Татьяны!.. Зато я закончил – я победил!..

Женя снова выпил и закурил, уставившись в окно затуманившимся взглядом. …И все-таки, если прикинуть трезво – кто ж у меня есть из друзей, приятелей, из блядей… да из кого угодно!.. Отматываясь назад, память высыпала в пустоту кучу самых разных лиц – от некоторых остались имена; от других вообще ничего не осталось, а над всеми ними, как солнце на небе, царило лицо, которое Женя помнил в мельчайших деталях – зеленоглазое, рыжеволосое, такое притягательное и одновременно пугающее. …Но она ж не та, к кому можно на радостях завалиться домой… хотя я б не отказался!.. Она ж, сучка, появляется сама и только если надо ей, а сейчас она занята!.. Мои желания для нее – тьфу… кто ж она, блин, такая?.. Все-таки не может она быть той самой древнегреческой музой. Но если анализировать ее действия и возможности… она, точно, не женщина. А кто, Бог?.. Нет, скорее, типа, полубог… как генеральный директор, который работает в том же здании, что и все; по воспоминаниям старожилов он, типа, даже начинал в соседнем отделе и вместе со всеми ходил в общую курилку, пока его не повысили в должности… бред, а хочется чего-то реального…