Сьюзан Хаббард - Иная

Я сомневалась, что стану поступать в колледж.

— Придется изменить завещание. Деннис душеприказчик, ты же знаешь.

— Откуда у тебя завещание, если ты уже мертв?

Мертв Рафаэль Монтеро. Артур Гордон Пим живет.

Пока отец разговаривал с Деннисом в лаборатории, я старалась не слушать. Но в кондоминиуме тонкие стены. Время от времени доносился голос Денниса, сначала угрожающий, затем извиняющийся. Потом он умолк. Отца я вообще не слышала. Иногда самые тихие звуки — самые могущественные.

Чтобы убить время, я принялась исследовать кладовки у себя в комнате. Первая была пуста. Вторая оказалась набита картинами в рамах и высокими вазами с искусственными растениями. Я быстро захлопнула дверь.

Когда отец присоединился ко мне, он выглядел как обычно: лицо собрано, взгляд отсутствующий, костюм отутюжен, рубашка накрахмалена до хруста. Только скорость, с которой он передвигался, позволяла заподозрить, что происходит нечто необычное. Рут в полном изумлении носилась следом за ним.

— Нам и самим надо подготовиться к шторму, — сказал папа. — Мэри Эллис, вы позаботитесь, чтобы у нас были соответствующие запасы еды и питья? Не говоря уже о вспомогательных средствах.

— Я заготовила свежую партию, — ответила она. — И могу сделать еще. «Зеленый крест» доставил сыворотку нынче утром. Повторно. Наверное, какая-то ошибка.

Я могла объяснить, но промолчала.

— Я все подготовлю перед уходом, — продолжала Рут. — Я сегодня ночую у подруги в Брандентоне.

«У Рут есть подруга?!» — изумилась я.

— Ари, у тебя есть все, что нужно?

«Что — все?» — не поняла я. Я ела и пила то же, что и он, за исключением мяса. Затем я сообразила, что он, вероятно, имел в виду тампоны. Это была единственная особая моя потребность.

— Может понадобиться еще.

— Аптека в торговом центре за углом, — сказал он. — Лучше не тянуть и сходить сегодня. — Он протянул мне деньги и ключ. — Когда ты вернешься, Денниса здесь уже не будет.

«Скатертью дорога», — подумала я. Но маленькая часть меня задумалась, а не начну ли я со временем скучать по нему.

В аптеке я тянула время, исследуя журнальные и косметические отделы. Я не хотела столкнуться с Деннисом по дороге обратно.

Очередь в рецептурный отдел была длинная: люди запасались лекарствами и бутилированной водой. У фармацевта работало радио, и диктор объявил, что урагану Барри присвоена пятая категория. Это означало «ветер более ста пятидесяти метров в секунду, или штормовой нагон воды на шесть метров выше нормы». У меня не было достаточного опыта общения со штормами, чтобы знать, что есть норма, по беспокойство на лицах покупателей пугало.

Оплачивая свои покупки, я вдруг осознала, как смешно, но при этом не удивительно, что отец, который столько знал о крови, не мог заставить себя произнести слово «тампоны».

Я направилась домой по боковой улочке. Теперь «Ксанаду» выглядел иначе. Белые металлические противоураганные ставни закрывали большую часть окон. Наша квартира оставалась одной из немногих, чьи «глаза» были еще открыты.

На перекрестке я дождалась зеленого света. Когда я стала переходить по Миднайт-пасс-роуд, от противоположного тротуара отделился человек с тростью. Он был скорее плотный, нежели толстый, в темном костюме, черных очках и шляпе. По мере продвижения он постукивал тростью перед собой, очерчивая собственный конус неопределенности. Затем он улыбнулся мне, и я поняла, что он вовсе не слепой.

Ощущение присутствия зла возникает в основании черепа и быстро прокатывается вверх и вниз по позвоночнику. Я покачнулась от отвращения, но каким-то образом продолжала двигаться. Дойдя до тротуара, я припустила бегом.

Дух я перевела только в лифте «Ксанаду». Затем вошла в квартиру и отнесла аптечный пакет к себе в комнату. Из гостиной доносились голоса. Я старательно прислушалась, пытаясь понять, не принадлежит ли один из них Деннису, но вместо этого услышала голос Малкольма.

Мне нравится думать, что вампиры ведут себя более разумно и этично, чем смертные, но, как и все обобщения, это спорно. Да, я подслушивала. Как я уже говорила, стены в кондоминиуме были тонкие.

— Я мог убить её, — говорил Малкольм. — Я мог убить их обеих.

Затем папин голос, тише, но одновременно резче, чем я когда-либо слышала.

— Ты говоришь мне, что ты пощадил их из альтруистических побуждений? Сомневаюсь.

— Я никогда не считал себя альтруистом. — Я могла представить себе его ухмылку. — Я пощадил их, дабы ты увидел, что они собой представляют, и пришел в себя.

— И что же они такое?

— Обуза. Постоянное напоминание о твоей слабости.

Кровь бросилась мне в лицо. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не ворваться в комнату и…

«И что? Что ты можешь поделать с таким, как он?»

— Вся эта ложь, которую ты наворотил. — Отец говорил теперь еще тише, и мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать слова. — Сколько раз ты утверждал, что пытался помочь моей семье. На самом деле ты старался ее разрушить.

Малкольм рассмеялся — уродливый звук без малейшего веселья в нем.

— Только послушай себя! Что ты знаешь о «семье»? Ты такой же, как я, и тебе это известно. Женщины всегда были для тебя не более чем помехами. Они отвлекали тебя от важных вещей — от твоей работы.

— Напротив. — Слова звучали отрывисто. — Ариэлла и ее мать подарили мне больше озарений, чем ты можешь себе вообразить.

— Но заботиться о ней, учить ее. Все эти часы, потраченные впустую. Знаешь, в Кембридже считают, что ты так и не оправдал надежд, которые подавал в юности. Но я нашел систему доставки, которая тебе нужна. Мы сумеем изготовить заменитель лучше, чем человеческая кровь. Подумай, что это будет значить для нас. Подумай о жизнях, которые будут спасены.

— Что тебе до спасения жизней? Ты убивал людей без причины. Ты убил даже соседскую кошку.

«Он убил Мармеладку». Я почувствовала себя виноватой оттого, что хотя бы заподозрила в этом папу.

— Кошка путалась под ногами. Что до людей, каждый умер по уважительной причине. Знаешь, сколько женщин изнасиловал Риди? А тот мужик в Саванне… он убил трех подростков и закопал их у себя в подвале.

— А девочка? — Голос отца был почти не слышен. — Кэтлин?

— Она меня достала.

Я не думала — я просто вошла в гостиную.

— Ты убил ее.

Малкольм стоял у окна, руки в карманах, льняной костюм выгодно оттеняло серое небо.

— Она просила об этом. — Похоже, он не удивился, увидев меня. Вероятно, знал, что я подслушиваю. — Она просила меня укусить ее.