Моррис Уэст - Адвокат дьявола

– Монсеньор! Вам плохо?

– К сожалению, очень, – ответил он. – Я думаю, времени мне осталось совсем немного. Не смогли бы вы прогуляться со мной?

Она хотела резко отказаться, уйти в свою спальню, где ждал ее пузырек с таблетками, но Мередит взял графиню под руку и увлек в сад.

– Я видел юного Паоло, бегущего к воротам. Мне показалось, он очень взволнован.

– Да… взволнован. Завтра я собираюсь взять его в Рим, если его мать разрешит ему поехать со мной.

– Мистер Блэк тоже едет?

– Нет. Он остается здесь.

– Но потом присоединится к вам, не так ли?

– Я… я не знаю, какие у него планы.

– Знаете, – устало, но без тени сомнения возразил Мередит. – Знаете, моя дорогая графиня, потому что планы эти вы строили вместе. Чудовищные планы. Чудовищные для вас и для него… и для мальчика. Почему вы это сделали?

Она шла как во сне. И слова вырвались помимо ее воли:

– Я… я не знаю.

– Все еще хотите отомстить Джакомо Нероне?

– Значит, вам известно и это?

– Да, известно.

Теперь это не имело значения. Как и все остальное. Он мог спрашивать, о чем угодно, и она дала бы ответ на любой вопрос, потому что твердо решила потом подняться наверх, лечь в ванную, проглотить пригоршню таблеток и уже не проснуться. Она выдержит последнее, ужасное испытание. И все окончится.

Но следующие слова Мередита вернули ее к реальности. Она ожидала бы услышать их от Мейера, но не от священника, отмеченного печатью смерти. В устах Мейера им, однако, чего-то бы недоставало: задушевности, нежности, любви? Точного ответа дать она не могла.

– Знаете ли, моя дорогая графиня, Италия не подходит таким женщинам, как вы. Это страна солнца, агрессивности во всем, что связано с продолжением рода человеческого. Примитивная и страстная. Мужчина здесь – венец творения. Женщина, нелюбимая, неудовлетворенная, бездетная, – предмет насмешки для других и вечная мука для себя. Вы – страстная женщина. Вам необходима любовь, любовь во всех ее проявлениях, в том числе и плотских. Необходимость эта словно околдовала вас, даже привела к предательству. Вы стыдитесь этого, но можете совершать еще худшие поступки, потому что не знаете, как найти другой путь… Это так?

– Да.

Более она не сказала ничего, но могла бы добавить: «Я все это знаю, прекрасно знаю, лучше вас. Но знать – недостаточно. Куда мне идти? Что делать? Как найти то, что мне нужно?»

Мередит продолжал, и голос его теплел с каждым словом:

– Я мог бы посоветовать вам молиться, и это не худший выход, потому что рука Господа проникает и в тот ад, который мы создаем для себя сами. Я бы мог предложить вам исповедаться, и это неплохая идея, потому что вы выйдите из исповедальни с чистой совестью, в мире с Богом и с собой. Но едва ли это решение будет всеобъемлющим. Страх, неудовлетворенность, одиночество не покинут вас.

– Что же мне тогда делать? Скажите мне! Ради Бога, скажите!

Мольба так и вырвалась из нее. И Мередит ответил спокойно и рассудительно:

– Вам надо на какое-то время покинуть это место. Уехать отсюда. Но не в Рим. Это жестокий город. Возвращайтесь в Лондон и поживите там. Я дам вам письмо к моему коллеге из Вестминстера, и тот свяжет вас со специалистом, который займется вашими проблемами – души и тела. Пусть он полечит вас. Не ждите быстрых результатов. Походите по театрам, заведите новых друзей, возможно, вас заинтересует благотворительная деятельность… Быть может, вы встретите мужчину, который не только будет спать с вами, но женится и полюбит вас. Вы же очень привлекательны, особенно, когда улыбаетесь.

– А если я его не найду? – в голосе слышались панические нотки.

– Позвольте сказать вам что-то очень важное, – продолжил Мередит. – Одиночество – не такая уж новинка. Рано или поздно оно приходит ко всем. Умирают друзья, родные. Любовники, мужья. Мы стареем, начинаем болеть. А предельное абсолютное одиночество – это смерть, ждать которую мне осталось совсем недолго. И нет таблеток, чтобы излечить ее. Нет заклинаний, чтобы отогнать прочь. Одиночества не избежать никому из нас. Если мы попытаемся ускользнуть от него, то можно прямиком угодить в ад. Если мы примиримся с ним, если будем помнить: таких, как мы, миллионы; если постараемся помочь и утешить их, а не себя, в конце, возможно, и выяснится, что мы больше не одиноки. Что мы в новой семье, семье человека, отец которого – Бог… Если вы не возражаете, давайте присядем. Я… я очень устал.

Теперь пришла ее очередь взять его под руку и подвести к маленькой каменной скамье под кустами жимолости. Мередит сел, а Анна-Луиза смотрела на него в изумлении и с жалостью, которую ранее испытывала лишь к себе.

– Как вы смогли все это понять? – спросила она после долгой паузы. – Я никогда не слышала таких речей от священника.

Бескровные губы изогнулись в усталой улыбке:

– Люди требуют от нас слишком многого, графиня. Мы тоже люди. Некоторые из нас очень глупы, и вся жизнь уходит на то, чтобы осознать самые азы.

– Вы – первый человек в моей жизни, который хоть как-то помог мне.

– Вы встречались не с теми людьми, – ответил Мередит, чуть улыбнувшись.

Улыбнулась и Анна-Луиза, и только тут Мередит понял, какой же она была красавицей.

– Вы… смогли бы вы выслушать мою исповедь, святой отец?

Мередит покачал головой:

– Еще не время. Я думаю, вы еще не готовы.

Она обиженно нахмурилась, на ее лице отразился страх.

– Исповедальня – не кушетка психоаналитика, – пояснил Мереднт, – не средство для познания себя, когда очищением памяти достигается улучшение здоровья. Исповедь – это судебный процесс, в котором даруется прощение в обмен на признание вины и обещание раскаяния и исправления. Первая часть для вас проста – вы практически прошли ее. Но ко второй вы должны подготовиться молитвой и самодисциплиной. И пора начинать заглаживать причиненное вами зло.

Она с тревогой взглянула на Мередита:

– Вы имеете в виду Ники… мистера Блэка?

– Я имею в виду вас, дорогая графиня… ваши собственные желания, вашу ревность к Нине Сандуцци и ее сыну. Что же касается мистера Блэка… – Он помолчал, глаза его затуманились, рот превратился в узкую полоску. – Я поговорю с ним сам. Но боюсь, он не станет меня слушать.

ГЛАВА 15

В деревне Паоло Сандуцци столкнулся с матерью. Она стояла у кузницы и разговаривала с женой Мартино. Тут же была и Розетта, в новом платье: ей предстоял первый визит на виллу. Нина удивилась, увидев сына:

– Что это ты тут делаешь? Ты же должен работать! Куда ты бежал?

– Сегодня я могу не работать, – затараторил мальчик. – Графиня сказала мне, что я еду в Рим. Она велела спросить тебя и сказать, что едут Пьетро и Зита и меня будут учить на…