Стивен Кинг - Ночная смена
Он поднял глаза и увидел искаженную ненавистью физиономию Винни, который всаживает нож под сердце своей жертве… и в тот же миг чернеет, обугливается, превращается в чудовищную пародию на самого себя.
Через мгновение от него не осталось и следа.
Гарсиа и Лоусон тоже нанесли по удару — и тоже в корчах, почернев, бесследно исчезли.
Он лежал на полу, задыхаясь. Громыхание товарняка сходило на нет.
На него сверху вниз смотрел старший брат.
— Уэйн? — выдохнул Джим почти беззвучно.
Черты «брата» растекались, таяли. Глаза желтели. Злобная ухмылка искривила рот.
— Я еще вернусь, Джим, — словно холодом обдал голос.
Видение исчезло.
Джим медленно поднялся, изуродованной рукой выключил проигрыватель. Потрогал распухшую губу — она кровоточила. Он выключил свет и убедился, что комната пуста. Он выглянул из окна: на автостоянке тоже было пусто, если не считать металлической накладки, на блестящей поверхности которой отраженная луна точно передразнивала настоящую. Пахло затхлостью и сыростью — как в склепе. Он стер пентаграмму и принялся расставлять по местам парты. Адски ныли пальцы… бывшие пальцы. Надо будет обратиться к врачу. Он прикрыл за собой дверь и начал спускаться по лестнице, прижимая к груди израненные руки. На середине лестницы что-то — то ли тень, то ли шестое чувство — заставило его резко обернуться.
Некто неразличимый отпрянул в темноту.
Вспомнилось предостережение в книге «Вызывающий демонов» о подстерегающей опасности. Да, при известной удаче можно вызвать демонов. Можно заставить их выполнить какое-то поручение. Если повезет, можно даже благополучно от них избавиться.
Но иногда они возвращаются.
Джим спускался по лестнице и задавал себе один вопрос: что если этот кошмар повторится?
Земляничная весна
Попрыгунчик Джек…
Утром эти два слова бросились мне в глаза, как только я раскрыл газету, и, клянусь Господом, поразили меня до глубины души. Я словно перенесся на восемь лет назад. Однажды, аккурат в эти же дни я увидел себя по национальному телевидению, в программе «Уолтер Кронкайт рипорт». Лицо среди прочих, за спиной репортера, но родители тут же засекли меня. Позвонили по межгороду. Отец потребовал анализа ситуации: он принимал близко к сердцу общественные проблемы. Мать просто хотела, чтобы я вернулся домой. Но тогда я не хотел возвращаться. Меня зачаровали.
Зачаровала темная, туманная земляничная весна, зачаровала тень насильственной смерти, что бродила ночами восемь лет тому назад. Тень Попрыгунчика Джека.
В Новой Англии это природное явление называют земляничной весной. Говорят, приходит она раз в восемь или десять лет. Вот и случившееся в Педагогическом колледже Нью-Шейрона в ту земляничную весну… тоже могло иметь цикличность, но, если кто-нибудь догадался об этом, то никому не сказал.
В Нью-Шейроне земляничная весна началась 16 марта 1968 года. В тот день «сломалась» самая суровая за последние двадцать лет зима. Пошел дождь, запахло океаном, находившимся в двадцати милях к западу. Снег, толщина которого местами достигала тридцати пяти дюймов, осел, подтаял, дорожки кампуса превратились в грязное месиво. Ледяные скульптуры, сооруженные к Зимнему карнавалу и простоявшие два месяца как новенькие при температуре ниже нуля, разом уменьшились в размерах и потекли. Карикатурное изваяние Линдона Джонсона перед Теп-Хауз, одним из корпусов общежития, заплакало горючими слезами. Голубь перед Прашнер Холл потерял перышки, кое-где обнажился деревянный остов.
А вместе с ночью пришел и туман, заполнивший улицы и площади кампуса. Ели торчали сквозь него, словно растопыренные пальцы, и он медленно втягивался, как сигаретный дым, под маленький мост, охраняемый орудийными стволами времен Гражданской войны. В тумане, доселе привычный, окружающий мир становился странным, непонятным, таинственным. Ничего не подозревающий путник выходил из залитого светом «Зубрилы», ожидая увидеть чистое звездное зимнее небо, раскинувшееся над снежной белизной… и внезапно попадал в скрывающую все и вся молочную пелену, в которой слышались лишь шаги да журчание воды в ливневых канавах. Казалось, из тумана сейчас выйдут персонажи тех самых книг, которые ты изучал, а обернувшись, ты увидишь, что «Зубрила» исчез, уступив место панораме неведомой страны, в лесах и горах которой живут друиды, феи, волхвы.
Музыкальный автомат в тот год играл «Любовь — это грусть». А также «Эй, Джей», снова и снова. И «Ярмарку в Скарборо».
В тот вечер, в десять минут одиннадцатого, первокурсник Джон Дэнси, возвращаясь в общежитие, завопил в тумане, побросав книги на ноги и между ними мертвой девушки, лежавшей в углу автостоянки у биологического корпуса, с перерезанным от уха до уха горлом и широко раскрытыми глазами, которые весело блестели, словно ей удалась лучшая в ее короткой жизни шутка. Дэнси кричал, кричал и кричал.
Следующий день выдался мрачным, облака висели над самой землей, и мы пришли на занятия с естественными вопросами: кто? почему? когда его поймают? И, конечно же, с самым волнующим из всех: ты ее знал? ты ее знал…
Да, я занимался с ней в классе рисования.
Да, мой приятель встречался с ней в прошлом семестре.
Да, как-то раз она попросила у меня зажигалку в «Зубриле». Сидела за соседним столиком.
Да.
Да, я…
Да… да… о, да, я…
Гейл Джерман. Мы узнали о ней все. Она серьезно занималась живописью. Носила старомодные, в тяжелой оправе очки, но фигурка была ничего. В кампусе ее любили, а соседки по общежитию ненавидели. На свидания ходила редко, хотя среди парней пользовалась успехом. Не красавица, но с шармом. Отличалась острым язычком. Говорила много, улыбалась мало. Успела забеременеть, болела лейкемией. Убил ее дружок, узнав, что она — лесбиянка. Стояла земляничная весна и 17 марта мы знали все о Гейл Джерман.
Полдюжины патрульных машин понаехали в кампус, большинство из них припарковались перед Джудит Франклин Холл, где жила Джерман. Когда я шел на десятичасовую пару, меня попросили показать студенческое удостоверение. Я не чувствовал за собой вины. И показал.
— У тебя есть нож? — подозрительно спросил коп.
— Вы насчет Гейл Джерман? — полюбопытствовал я после того, как сказал, что кроме цепочки для ключей ничего смертоносного при мне нет.
— Почему ты спрашиваешь? — коп разом подобрался.
В итоге я опоздал на десять минут.
Стояла земляничная весна, и никто не бродил по кампусу с наступлением темноты. Вновь сгустился туман, пахло океаном, царили тишина и покой.
В девять вечера в комнату влетел мой сосед. Я с семи часов бился над эссе по Милтону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});