Дин Кунц - Призрачные огни

От вида Рейчел он мгновенно пришел в ярость, потому что она отвергла его, единственная женщина в его взрослой жизни, которая отвергла его, – сука, не-благодарная вонючая сука! И деньги его она тоже отвергла. Хуже того, в зловонном болоте его пораженного разума возникла мысль, что это она виновата в его смерти, она убила его, доведя до такого состояния, что он ринулся под грузовик на Мейн-стрит. Вполне вероятно, что она заранее запланировала его смерть, чтобы ей досталось все то богатство, от которого она для вида отказалась. Ну конечно, почему бы и нет? А теперь явилась сюда со своим любовником, с мужиком, с которым она трахалась за его спиной, чтобы закончить работу, начатую грузовиком.

Они снова отошли за поворот, но через несколько секунд он заметил шевеление в кустах слева от дороги и мельком разглядел, как они пробираются между деревьями. Они рассчитывают подобраться осторожно, незаметно.

Эрик уронил бинокль, оттолкнул кресло и встал, слегка пошатываясь. Его душила такая злоба, что, казалось, она его раздавит. Как будто грудь стянули стальные обручи, не давая ему дышать. Затем обручи лопнули, и он с жадностью набрал полную грудь воздуха.

– Рейчел. О, Рейчел, – произнес он голосом, прозвучавшим как эхо в аду. Ему понравился звук, и он повторил: – Рейчел, Рейчел…

Он поднял топор, лежавший на полу у ножки кресла.

Сообразил, что ему не справиться одновременно с топором и двумя ножами, так что взял нож побольше, а другой оставил.

Он пройдет через черный ход. Обойдет дом. Проскользнет через лес и найдет их. У него хитрости хватит. У него было ощущение, что он родился, чтобы выслеживать и убивать.

Торопясь через кухню к выходу, Эрик увидел себя мысленным взором: он засаживает нож глубоко в ее плоский, молодой живот, затем делает резкое движение вверх, вспарывая его. Он издал пронзительный возглас нетерпения и едва не упал, споткнувшись о пустые банки из-под супа и тушенки, так он спешил к двери. Он разрежет ее, разрежет, разрежет. А когда она свалится на землю с ножом в животе, он возьмет топор и сначала тупым его концом раздробит ей все кости в щепки, поломает ей ноги и руки, потом повернет замечательное орудие в своих руках – новых, великолепных руках – и использует его лезвие.

К тому времени, когда он подошел к двери, распахнул ее и вышел из дома, он был охвачен тем самым бешенством рептилии, которого так боялся некоторое время назад, – холодным, расчетливым бешенством, возвращенным ему генетической памятью его доисторических предков. Сдавшись наконец на милость этой первобытной ярости, Эрик поразился, обнаружив, как хорошо себя при этом чувствует.

Глава 22

В ожидании Утеса

Джерри Пик, проведший на ногах всю ночь, уж давно должен был бы заснуть стоя. Но зрелище униженного Энсона Шарпа вселяло в него больше бодрости, чем смогли бы сделать восемь часов крепкого сна. Он чувствовал себя великолепно.

Они стояли у дверей палаты Сары Киль в ожидании, когда выйдет Фельзен Киль и сообщит им то, что они хотели знать. Пик с трудом удерживался от смеха, слушая злобствования своего шефа по поводу фермера из Канзаса,

– Не будь он таким безмозглым засранцем, я бы его так прижал, что у него бы на следующее Рождество еще зубы стучали, – заявил Шарп. – Но какой смысл, верно? Зачем связываться с этим тупоголовым канзасским пахарем с одной извилиной? Все равно что с кирпичной стеной разговаривать, Пик. Какой смысл злиться на кирпичную стену?

– Правильно, – согласился Пик, расхаживая взад-вперед мимо двери и разглядывая проходящих по коридору медсестер, Шарп продолжал рассуждать:

– Знаешь, эти фермерские семьи там, на равнине, они вырождаются, потому что женятся между собой, двоюродный брат на двоюродной сестре и так далее, и глупеют от поколения к поколению. И не просто глупеют, Пик. Это кровосмешение делает их упрямыми как ослы.

– Мистер Киль не показался мне упрямым, – заметил Пик.

– Просто придурочный засранец, так что какой смысл тратить на него время? Урок все едино не пойдет ему впрок.

Ответить Пик не рискнул. Ему потребовалось почти сверхчеловеческое усилие, чтобы удержаться от усмешки.

В шестой или восьмой раз за полчаса Шарп повторил:

– Кроме того, будет быстрее позволить ему получить нужную информацию от девчонки. Она и сама тупая телка, наркоманка и шлюшка, которая, верно, столько раз переболела сифилисом и триппером, что у нее мозги как каша. Я подумал, нам часы потребуются, чтобы из нее что-то выудить. А когда этот засранец вошел в палату и я услышал, как девчонка таким тоненьким счастливым голоском сказала «папа», я понял: он получит от нее то, что нам нужно, куда быстрее нас. Пусть сделает за нас нашу работу, так я решил.

Джерри Пик подивился нахальству своего босса, который пытался заставить Пика увидеть все происшедшее в палате другими глазами. Впрочем, весьма возможно, Шарп и сам начинал верить, что не просто дал деру, а по-умному обвел Утеса вокруг пальца, добившись своего. Он был из тех, кто верит собственному вранью.

Внезапно Шарп положил руку на плечо Пика, но не по-дружески, а добиваясь его полного внимания.

– Послушай, Пик, ты ничего не подумай про то, как я обошелся с этой маленькой шлюхой. Ну, как я матерился, угрожал, сделал ей больно, сжав руку… как я ее трогал… это все чушь собачья. Техничка, понимаешь? Хороший способ побыстрее получить ответы. Если бы речь не шла о национальной безопасности, я бы никогда не стал так себя вести. Но иногда, в особых ситуациях вроде этой, мы должны делать для своей страны то, что в обычной ситуации не одобрили бы. Мы ведь понимаем друг друга, так?

– Да, сэр. Разумеется. – Сам пораженный своим умением притворяться наивным и восхищенным, Пик добавил: – Странно, что вы можете сомневаться. Я бы никогда не додумался до такого подхода. Но когда вы начали ее обрабатывать… я понял, чего вы хотите, и я просто в восторге от ваших способностей как следователя. Для меня это большая удача, сэр, я имею в виду работать вместе с вами, очень ценный опыт, гораздо более ценный, чем я мог надеяться.

На мгновение жесткие зеленые глаза Шарпа задержались на Пике с явным подозрением. Затем заместитель директора решил принять его слова за чистую монету, слегка расслабился и сказал:

– Вот и славно. Я рад, что ты так думаешь, Пик. Все эти дела иногда бывают малоприятными. Иногда чувствуешь себя так, будто в грязи вывалялся, но мы ведь делаем это во имя страны, об этом не следует забывать.

– Да, сэр. Я не забуду.

Шарп кивнул и продолжил свое хождение.

Но Пик точно знал, что Шарп получал удовольствие, унижая и мучая Сару Киль, и испытывал огромное наслаждение, лапая ее. Он знал теперь, что Шарп – садист и педофил, потому что своими глазами видел, как эти темные черты его босса проявились в больничной палате. Сколько бы ни врал Шарп, Пик никогда не забудет того, что там видел. Знание всех этих вещей о боссе давало Пику огромное преимущество, хотя пока он абсолютно не представлял себе, как сможет им воспользоваться.