Елена Блонди - ТАТУИРО (HOMO)

– Ты, значит, встречаешь и провожаешь, а хозяин твой на людях рисует. Разделение труда.

Толкнув входную дверь, он наклонился и с удовольствием погладил кота по теплой спине:

– Ну, ладно, встречальщик-провожальщик, прощай. Передавай хозяину спасибо.

Чуть подумал и добавил уверенно:

– От нас обоих.

Он медленно поднялся по ступенькам и пошел в бессолнечное утро, с наслаждением вдыхая и выдыхая тонкий, немного студеный воздух, раглядывая обычный московский переулочек, с желтыми и серыми домами и поредевшие авто у тротуаров. Щеки горели, куртку тащил в руке, размахивая. Шлепнул по спине объехавшую его деваху на роликах.

– Ну, ты! – спела деваха, манерно вильнула попкой и унеслась вперед, громыхая коньками.

С песней внутри и приятно горящей змейкой на ноге, шел в сторону метро, жадно разглядывая редких прохожих, тонувшие в утреннем тумане кроны деревьев, машины у светофора. Наслаждался.

– Эй!

Он повернул голову, не сразу определив, откуда кричат.

– Эй, ты, улыбнутый!

Ничуть не удивился, увидев зализанную перламутром иномарку на перекрестке. Подошел, облокотился на опущенное стекло и ответил большим дымчатым очкам в оправе со стразами, тщательно прорисованным губам и нежному подбородку:

– Да, миледи? Я весь ваш. Но только на сегодня.

– Неужели? А что, все расписано по дням?

– Нет, но я не знаю, чего мне захочется завтра.

Миледи немного подумала, постукивая по баранке роскошным маникюром.

Витька рассматривал ее очки, улыбаясь.

– Занесло по темноте после клуба в эти гавнищи, а кофе хочется. Не ехать же домой в шесть утра, верно?

– Несомненно, мадам. Явившись домой в такую рань, вы рискуете сойти за собственную горничную. Предлагаю – уютная кофейня через улицу – утреннее меню и нежная музыка специально для клабберов. А там – решим.

– Ну, запрыгивай, ковбой.

Витька увалился на переднее сиденье, хлопнул дверцей. Огляделся, достал сигарету. Перед его носом щелкнула сверкающая зажигалка – вся в каменьях. Витька поморщился вкусу хозяйки и с наслаждением затянулся. Усевшись удобно, выпустил дым, повернулся и осмотрел привлекательный профиль. Девушка, глядя на желтый глаз светофора, улыбнулась, почувствовав взгляд и слегка поежилась.

– Я – Виктор.

– Наташа.

Витька протянул руку и дотронулся пальцами до нежной шеи над какими-то черными перьями, по вырезу блузки. Наташа коротко вздохнула.

«Мне теперь все можно» – с ленивым удивлением подумал и положил ладонь на ее колено:

– Поехали, Наташенька.

Светофор загорелся зеленым.

Глава 4

Сумрачный подвальчик, мягкие диваны, почти домашний уют кабинетика, задернутого тяжелой шторой. Запах кофе – такой сильный и обволакивающий, что, казалось, в нем можно утонуть. И почему-то, усыпляющий.

С густым правильным кофе и крошечными пирожными очень хорошо пошел какой-то ликер. Спать расхотелось, и все больше хотелось чего-то еще.

Наташа сняла стрекозиные очки и, то опускала, то вскидывала крашеные ресницы, коротко вздыхая и трогая розовым языком верхнюю губу. Забравшись на диван, она сразу же скинула туфли и подобрала ноги под коротенькую расклешенную юбку. Покрутившись, села по-турецки. Коленки торчали в разные стороны из-под раскинутого подола. Все, вроде бы прикрыто, и руки целомудренно сложены поверх юбки… Но… «Руки я уберу в любой момент» – как бы говорила она. И убирала, – цепляя пальчиками кофейную чашку, поправляя пышные завитки афро-укладки в стиле семидесятых. Прикуривая от подставленной зажигалки, долго не отводила руку, придерживая витькино запястье.

Ленивая беседа вилась сигаретным дымком. Вопросы-ответы – обмануть самих себя, – зыбкий орнамент знакомства. Флер флирта.

Витька наслаждался. Им интересовались, его, похоже, недвусмысленно хотели. И он, как настоящий герой-любовник – не искал слов, попадал в такт, шутил, улыбался тонко. Внимательно следя за охотницей-жертвой, знал: нельзя упустить момент, когда барышне поднадоест флирт и захочется продолжить и усилить. И понимал, даже если упустит, Наташенька не уйдет, вздохнув от его непонятливости, а сама сделает следующий шаг. Но одновременно понимал, что ни ему, ни ей такого развития ситуации не слишком хочется.

«Что-то ты, брат, много сегодня понимаешь, а всего-то полчаса, как зашли».

Нежно гладил Наташины пальчики. Поднял голову и посмотрел в маленькое окошечко, забранное кованой решеткой:

– Наверху уже день. Безжалостное солнце. А мы так уютно продлили ночь, да, принцесса?

Наташа загадочно улыбнулась, в полумраке блеснули зубки. Промолчала, ожидая продолжения

– Но, как ни жаль, нам скоро придется отсюда убегать.

– Почему-у?

– Потому что после клабберов сюда приходит шумный утренний народ на деловые завтраки. Эти скучные клерки, в их скучных костюмах и галстуках. Постные рожи и лаптопы вместо собеседников. Я думаю, нам с ними не по дороге, принцесса.

– И? – предположила принцесса, улыбаясь.

– Все просто. Мы поедем продлевать ночь ко мне.

– Ну-у, я не зна-аю, – девушка старательно изобразила сомнение, – хорошо, но мне нужно позвонить.

Она достала мобильник, выжидательно посмотрела на Витьку.

– Пойду закажу сок, – благородно сказал тот, и полез из-за стола, прихватив куртку, чтобы прикрыть ею живот и все, что ниже.

Вернувшись с двумя высокими стаканами, на минутку остановился за шторой, прислушиваясь:

– Кутя, ну ты же знаешь Таньку, ага, да. Соплями изойдет, будет жаловаться целую неделю. А завтра она свалит в Италию, на месяц, на целый. Посажу ее на самолет и вечером домой. Да, целую в ушко. Вот и молодец, кутеночек. Бай.

Витька представил себе стокилограммового кутеночка лет пятидесяти, увенчанного большими ветвистыми рогами. Замшелыми уже. Нацепил на лицо нежную улыбку и нырнул за штору.

В полутемной прихожей Витькиной однушки они дотискались страстно, роняя ключи, сигареты, сумочку…. Потом Витька оставил «добычу» ожидать сюрприза и помчался задергивать портьеры.

«Хорошо, занавески из профкомплекта лабораторного, свет не пропускают!» Пронесся к окну, попутно что-то распихивая, заталкивая. Какую-то неопознанную на бегу кучу тряпья пнул ногой под кровать.

«Нормально! Нормальненько!» – лихорадочно думал он – «темно, хорошо, что темно! Ванную – проверить, чтобы носков и трусов не валялось, не висело». Мельком вспомнил Степкин неандертальский вопль «мне дадут!!!»

А ведь, точно, дадут. Да еще какая фемина!

– Наташенька, – вполголоса попросил он из-за полуоткрытой двери комнаты, – протяни руку и погаси свет в прихожей.