Александр Абердин - Неупокоенный

Демон посмеиваясь направился к двери, а Флаврос достал из внутреннего кармана костюма небольшую ампулу и раздавил её под носом у лейтенанта Лодейникова, забрызганного кровью Абдусциуса. В воздухе сильно запахло нашатырным спиртом и Валерий дёрнулся. Два демона, сковавших его по рукам и ногам, немедленно вышли из небольшой, полутёмной комнаты в которой ничего не было кроме стального кресла и большого окна, застеклённого толстым, пуленепробиваемым стеклом. Когда за демонами захлопнулась тяжелая стальная дверь, какими обычно оснащают бомбоубежища, лейтенант окончательно пришел в себя. У него тупо ныла затылок и сильно ломило виски. Откуда-то издалека до него доносились приглушенные голоса и вдруг он услышал как бы отдалённый крик Лизы:

— Уберите руки! Я пожалуюсь мужу и он вам за это такое устроит! А-а-ай, больно же!

Вслед за этим послышался громкий смех, треск рвущейся ткани и знакомый грубый голос, сказавший:

— Сначала я займусь тобой, детка, причём в очень грубой форме, чтобы ты почувствовала боль, а потом настанет очередь твоего туповатого и самонадеянного муженька. Тут в подземелье нет спортивной арены и здесь я, буду убивать его медленно и очень мучительно, чтобы он знал, с кем связался.

Валера с трудом открыл глаза и из его груди вырвался хриплый, басовитый и какой-то звериный рёв, когда он увидел, что избитый им в гипс накануне негр, разрывает платье на его жене, которую держали два типа, поднимавшихся вместе с ним в лифте. При этом всё делалось очень демонстративно, специально для него, так как он сразу же почувствовал оковы у себя на руках, ногах и особенно голове. Обруч, туго сжимавший его голову, не давал ему повернуть ею ни вправо, ни влево. Он позволял лишь смотреть на то, как трое подонков собирались изнасиловать у него на глазах жену. Два здоровенных парня, с которыми Валера поднимался в лифте, сняли с себя пиджаки и рубашки, держали её за руки, повернув к нему лицом, а Джим Батчер, стоя за спиной Лизы, разрывал на ней платье. Валера дёрнулся на стальном стуле напрягаясь всем телом, но тот даже не пошевелился и тогда он снова взревел, как раненный зверь:

— Нет! Не трогай её, мразь! Убью, подонок! В клочья порву, мать твою! Зубами грызть буду, тварь!

Прямо на его глазах происходило именно то, чего он так с боялся больше всего в жизни, — его скрутили какие-то ублюдки, знавшие о том, как сильно он любит Лизу, и теперь жестоко насиловали её прямо у него на глазах, а он ничего не мог поделать. Трое здоровенных ублюдков за стеклом не просто насиловали Лизу, но ещё и деловито её истязали, ломая палец за пальцем, а лейтенант Лодейников лишь мог реветь диким зверем и извиваться в стальных оковах. При этом он даже не замечал того, как из его груди в гофрированную трубку мощными толчками вырывалась светло-бирюзовая, светящаяся субстанция, которая довольно быстро заполняла собой золотистый овальный, толстостенный сосуд ёмкостью литров под пятьдесят, отчего и сам этот сосуд начал светиться и в комнате сделалось заметно светлее. Ничего этого лейтенант не видел. Он видел только то, что его жену насиловали, методично истязая и превращая в окровавленный кусок кричащего от боли мяса, три мускулистых здоровенных амбала, но это видел только он, а на самом деле в той гостиной, куда заманили Лизу Лодейникову, происходило нечто иное.

Когда господин Истомин вошел в гостиную, Лиза тотчас встала и посмотрев на него исподлобья, спросила:

— Где мой муж?

— Ваш муж, деточка… — Задумчивым голосом ответил красивый, импозантный мужчина лет пятидесяти пяти с загорелым лицом и чёрными, волнистыми волосами — Ах, ваш муж. Да-да, это ведь ваш муж, а не совершенно посторонний вам человек. Да, это очень неприятное открытие для меня.

Уже с тревогой в голосе Лиза вскрикнула:

— Где мой Валера? Учтите, его друзья видели вас, вашу машину и ваших людей и если с нами что-нибудь случится, то вы об этом очень сильно пожалеете!

— Ну, вот, вы мне уже угрожаете! — Смеясь воскликнул господин Истомин и строго сказал — Сядьте на диван, девочка, и вы тотчас увидите своего мужа. Угрожать мне совершенно бессмысленное занятие, поскольку я гораздо более могущественный человек, чем вы можете себе это представить.

Вслед за господином Истоминым в гостиную вошли ещё двое темноволосых, загорелых мужчин в чёрных костюмах и подойдя к Лизе слева и справа заставили девушку сесть вместе с ними на диван, отчего она громко крикнула:

— Что вы себе позволяете? Кем бы вы не были, господин Истомин, вы плохо себе представляете, с кем вы связались!

Господин Истомин, стоявший перед Лизой, отошел в сторону и сел в кресло, стоявшее неподалёку, вполоборота к дивану. Он забросил нога на ногу, щёлкнул пальцами и в комнате тотчас погас свет и девушка увидела, что стена напротив неё, оклеенная дорогими обоями, вовсе не стена, а прозрачное стекло и за стеклом в ярко освещённой комнате сидит прикованный к массивному стальному стулу вроде электрического, на котором американцы казнят преступников, её Валерик, а справа и слева от него стоят две массивных, круглых и ребристых, фарфоровых установки с электродами. Она испуганно вскрикнула, а господин Истомин насмешливым голосом воскликнул:

— А вот и ваш муж, Лиза! Правда, сейчас он кажется очень сильно испуган и уже не выглядит таким героем, каким был недавно, на бойцовской арене. Интересно, с чего бы это такие перемены? А вот с чего, девушка. Ваш муж очень сильно провинился передо мной. Ну, а теперь я скажу вам, в чём заключается его вина и за что он будет очень строго, я бы даже сказал сурово наказан. Вашему мужу было приказано вывести из строя Джима Батчера, моего лучшего бойца, а он вместо этого взял и зверски его убил. Не скрою, может быть Джим и заслуживает смерти, но только по приговору суда и там, где он совершил свои преступления, но никак не в России и уж тем более не при таком стечении народа. Вот за это я и собираюсь его хорошенько проучить.

Господин Истомин снова щёлкнул пальцами и из фарфоровых установок в тело Валеры ударили извивающиеся электрические разряды, отчего он затрясся всем телом и громко закричал. Глядя на то, как истязают её любимого, Лиза тоже закричала:

— Не надо! Не делайте этого! Он же не нарочно, вы сами приказали ему побить этого вашего Джима Батчера.

Она попыталась вскочить, но двое мужчин, сидевших по обе стороны от неё, не дали ей этого сделать. Лиза громко разрыдалась и принялась умолять господина Истомина прекратить эту пытку, но тот был неумолим и она продолжалась минуту, пять минут, десять, двадцать, полчаса. Наконец был сделан перерыв и трясущаяся от ужаса, бледная, как полотно, девушка с искусанными до крови губами увидела, как дрожит и бьётся в конвульсиях её муж, всё тело которого было покрыто бурыми, дымящимися точками ожогов. Электрические разряды, бившие в его тело, прожгли чёрное спортивное боди, из носа, ушей и уголков рта Валерия текла кровь. Местами она сочилась из его рук и ног, а господин Истомин взирал на это с насмешливой улыбкой и когда прошло минут пять, спокойным голосом сказал: