Джеймс Херберт - Однажды

Том взял ключ и сразу же почувствовал леденящее дуновение... чего? Он не знал. Возбуждение? Да, но было также что-то еще. Облегчение? Да, и это тоже. Но оно странным образом смешивалось с... это не мог быть страх, не так ли? Нет, не совсем... Скорее похоже на тревожное предчувствие. На долю секунды он ощутил нервное трепетание в желудке, как будто там бились обезумевшие бабочки с зазубренными крылышками. Неужели он действительно так нервничает, возвращаясь в дом, столь любимый в детстве? Быть может, его тревожила пустота, отсутствие матери, которую он потерял так давно? После болезни Том заметил, что его эмоции стали более неустойчивыми, а слезы, казалось, всегда находились неподалеку. Однако это... это тревожное предчувствие, как будто исходило извне, словно оно витало в воздухе.

Потом беспокойство исчезло, стало просто мимолетным ощущением. За тот короткий миг, что он смотрел на ключ, тот, казалось, потеплел в его руке, и что-то внутри Тома — его дух? — вновь пробудилось. Смутившись, молодой человек улыбнулся.

— Как хорошо возвращаться!

И в тот момент он искренне верил в это.

3

Прогулка через лес

Том неторопливо спускался по широкой пологой дороге, ведущей от Замка Брейкен к реке. Приходилось внимательно следить, чтобы левая нога не подворачивалась, — еще один симптом, напоминавший о перенесенной травме. Сейчас он изредка опирался на прогулочную трость, однако, прежде чем он дойдет до коттеджа, левая нога может изрядно ослабеть, и тогда трость станет просто необходимой. На полпути с холма Том повернулся и взглянул на Хьюго, который все еще смотрел ему вслед, засунув руки в карманы, однако расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть выражение его лица. Путник взмахнул палкой, и его друг вскинул руку в ответном жесте. Улыбка на лице Тома слегка померкла, когда он заметил Хартгроува Скелета, все так же безмолвно и бдительно, подобно черной ловчей птице, торчавшего в проеме передней двери. Господи, ну почему при виде этого человека его кожа покрывалась мурашками? Быть может, этому виной случай в подвале, после которого Хартгроув постоянно присутствовал в ночных кошмарах Тома? Молодой человек с трудом выкинул из головы загадочного слугу и продолжил путь.

Вскоре перед ним открылся вход в своеобразный «туннель» из кустов, что вел прямо к старинному каменному мосту через реку. Повеяло прохладой, солнечные лучи с трудом проникали сквозь плотную лиственную крышу; дул легкий ветерок, прилетевший от быстрой речушки. Однажды, давным-давно, мать несла его через огромный, залитый солнцем луг (неужели в детстве даже солнце светит ярче?), на другой стороне которого их встретила густая тень, и Том до сих пор помнил, какое удовольствие доставила ему тогда резкая смена жары и прохлады. Теперь, однако, ничего подобного не произошло: на лбу застыли капельки пота, да и шум реки звучал скорее злобно, чем приветливо.

Короткий прямой мостик был построен из серого камня вскоре после самого Замка Брейкен, и известковый раствор местами раскрошился или зарос мхом. Камни покрылись зеленым налетом, особенно заметным в тех местах, где волны достигали выступов на парапете. Киндред помедлил на середине моста, вглядываясь в темную воду. Под сводами арки моста находилась единственная неровность, которая увеличивала скорость течения, и потому река в этом месте бурлила и пенилась сильнее. Он вспомнил, сколько раз они с Бетан — сердце заныло при воспоминании о ней — задерживались на этом самом месте. Мать кидала в реку листок или небольшую веточку, и они смотрели, как ее уносит потоком. Недолговечный кораблик подпрыгивал и кружился в водовороте, мальчик смеялся и показывал пальцем, Бетан снисходительно улыбалась. Сейчас улыбнулся и Том: в памяти возникло крохотное отважное суденышко, сражавшееся с бурным потоком. Оно вновь и вновь появлялось на поверхности воды, с каждым разом погружаясь все глубже, и наконец оказывалось так далеко, что его невозможно было разглядеть.

Здесь, на мосту, воздух всегда был влажным, вне зависимости от того, светило солнце или нет, невидимые капельки воды наполняли тень, отбрасываемую кустами и деревьями на обоих берегах. Длинные извивавшиеся ветви тянулись навстречу своим собратьям на противоположной стороне реки, лиственные пальцы так тесно переплетались, что мост казался постоянно погруженным во тьму, и даже зимнему солнцу нелегко было пробиться сквозь обнаженную, но все равно плотную сеть.

Локтями проложив себе дорогу сквозь эту стену, молодой человек пробрался к широкой тропе сквозь поросший лесом участок за мостом. Шум воды затихал за его спиной, с каждым шагом воздух становился теплее. Через некоторое время он достиг расшатанных деревянных ворот в живой изгороди, что служила преградой оленям, немногим оставшимся лошадям и прочей живности, бродившей по дальним лугам и пастбищам. Ворота запирались на простой, но тяжелый металлический засов.

Киндред вновь помедлил, взгляд его устремился к густому лесу вдали, сердце вновь забилось быстрее, что-то внутри вырвалось из своей скорлупы и воспарило к бездонному летнему небу. Он с силой нажал на запор и оказался внутри, заботливо прикрыв за собой ворота Осторожно, чтобы не наступить на травяных змеек, в изобилии водившихся на этом отдаленном поле, молодой человек целеустремленно двинулся сквозь высокую траву, зажав трость под мышкой, поскольку нога вела себя вполне прилично. Внезапно Томом овладело ощущение счастья — так хорошо он не чувствовал себя со времен удара, далее в тот момент, когда ему сообщили, что если он будет осторожен — бросит курить, воздержится от употребления спиртного, а также не станет лениться на занятиях с физиотерапевтом, — то с ним все будет в порядке. Странная беззаботность — как будто он вновь стал мальчишкой, скачущим по тому же лугу, хлопая в ладоши и спугивая бабочек и трусливых кроликов под заботливым взглядом материнских глаз. Тогда его лелеяли и охраняли, а горести еще не обрушились на него; в те времена на душе было легко, голова была свободна от тяжелых проблем, а юное тело еще не знало слабости и боли.

Том пребывал в этом странном мечтательном возбуждении еще некоторое время, пока не достиг леса, а нога не начала болеть.

Казалось, что он попал в другой мир, мир тишины и тенистой прохлады. Солнечные лучи пронизали полумрак длинными мерцающими нитями; тишину лишь изредка нарушала упавшая где-то вдалеке ветка, да негромкий шорох в подлеске свидетельствовал о том, что какое-то животное тайком выбралось из своего укрытия. Том следовал тем же путем, которым они с Бетан и прочие визитеры попадали в Малый Брейкен, словно переходя из прошлого века в нынешний. Существовало немало других тропинок, не столь заметных, как эта. Ребенком Киндред исследовал большинство из них; интересно, многими ли дорожками за прошедшие годы вновь завладел лес? Ходил ли кто-то еще этими путями? Кто кроме него был знаком с волшебством и безмятежностью леса? Пожалуй, Эрик Пимлет — это входило в его обязанности. Но Том не мог представить себе ни старину Скелета, пробиравшегося сквозь чащу, ни Хьюго — нет, конечно же не Хьюго! Его друг не относился к любителям природы, да и к тем, кто получает удовольствие от упражнений, требующих затрат энергии. Что касается сэра Рассела, то хозяин поместья уже много лет был слишком слаб для этого, а в последнее время вообще не вставал с постели.