Юрий Козловский - Проект «Пламя»

Настя не собиралась вмешиваться в жизнь Павла, тем более расстраивать его семейное благополучие. Она хотела только посмотреть на него, хотя бы издалека. Увидела она его гуляющим в воскресный день с женой и сыном в детском парке. Настя не опасалась, что Шевцов заметит ее, потому что держалась поодаль и в крайнем случае всегда могла укрыться от его взгляда. Но делать этого не пришлось, потому что внимание Павла было полностью занято семьей и он не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило вокруг, начиная забывать въевшуюся в плоть привычку постоянно контролировать пространство вокруг себя. И ведь это прекрасно, подумала Настя, ведь такие навыки совсем не нужны в мирной жизни.

Они оба, и Павел, и его жена, излучали любовь и нежность друг к другу и к малышу, так что Насте стало даже немного завидно. По привычке она просканировала состояние организма всех троих и их ощущения. Женщина и мальчик были абсолютно здоровы, но от того, что Настя увидела в голове Павла, она пришла в ужас. После контузии, то есть уже в течение четырех лет, его мучили постоянные сильнейшие головные боли, и непонятно было, как он их выдерживает. И главное, он никогда никому не жаловался на эти боли, так что даже жена о них не знала.

Если бы Настю спросили, что она сделала, она бы не смогла ответить. Она просто мягко прикасалась к разрушенным нервным окончаниям, что-то поправляла, что-то восстанавливала. Но она твердо знала, что уже с завтрашнего дня боли у Павла начнут постепенно утихать и вскоре пройдут совсем.

Она уезжала из Твери со щемящим чувством, что лишилась в жизни чего-то важного, хотя никогда не строила никаких планов, связанных с Павлом. А вот, оказывается, жило внутри нее что-то, что не давало забыть его. Недаром ведь будто бы ни с того ни с сего она поехала к нему в Тверь! Но разрушать чужое счастье, чтобы на его обломках пытаться строить свое, она не хотела. И Настя сделала для себя вывод — если почувствовала, что это твое, цепляйся зубами и не отпускай, чтобы снова не пережить разочарование. А Павла следует навсегда забыть, как важный, но пройденный этап, и не бередить раны.

Вот только отдых на Кипре был безнадежно испорчен не проходящей в течение трех недель головной болью…

3

Российский народ всегда представлялся Карлу Вайсману здоровенным деревенским мужиком, пьяным и крепко спящим в запущенном и неубранном доме, и можно смело заходить и без спроса брать все, что захочется, не опасаясь получить за это по шее. То проснувшимся с больной головой и начавшим, вместо того чтобы заняться севом, распродавать хозяйство, вплоть до чернозема с собственного огорода, желая похмелиться. В этот момент тоже можно было прийти и сторговать по дешевке все, что приглянется, а когда хозяин отвернется — просто стащить. А то, поправив здоровье и придя в благодушное состояние, он находил себе образец для подражания в близких или далеких соседях и принимался за коренное переустройство собственной жизни, следуя их примеру и не обращая при этом внимания на горестные вопли домочадцев, а только стегая их кнутом или награждая миской похлебки.

За последние двадцать лет, как полагал Карл, Россия прошла два этапа и приступила к третьему, и опять-таки, как всегда бывает в этой стране, этапы перекрывали друг друга, хаотически наползая по времени один на другой. Его организация умело воспользовалась положением и неплохо поживилась, сделав ставку на людей, присосавшихся, словно пиявки, к главному на нынешний момент богатству России — ее недрам. Только, в отличие от настоящих пиявок, они никогда не отваливались от тела сами, сколько бы крови ни насосались. Готовы были лопнуть, но не отдать захваченного добра. Оторвать их можно было только способом прижигания, но этого почему-то никто не хотел делать, несмотря на достигшее критических пределов обескровливание страны. Кровь они сосали, но постоянно забывали накормить донора.

К концу прошлого века дела организации в России шли как никогда хорошо. Она готова была, используя непонятно откуда взявшегося олигарха Сидорина, оседлать ее хребет, окончательно превратив Россию в собственную кладовую, откуда можно бесконтрольно черпать все необходимое для поддержания сытого существования Запада. Но вмешалась таинственная третья сила, глубоко законспирированная и чрезвычайно опасная, и Карлу пришлось спешно бежать из Москвы. Конечно, это не отменило и не разрушило планы организации, достаточно глубоко укоренившейся во всех властных органах России через своих добровольных помощников и платных или работающих из страха агентов.

Но самому Карлу та неудача стоила очень дорого. Его делом занимался сам координатор европейской ложи Франц Айзенштадт. Этот маленький, высохший чуть ли не до состояния мумии, слишком зажившийся на этом свете и передвигающийся в инвалидной коляске человек обладал невиданным могуществом и властью на огромной территории от Киева до островов Атлантического океана. Он принял Карла в старинном испанском замке, расположенном в удивительно красивом месте на побережье. Карл стоял перед ним навытяжку, а координатор перечислял его прегрешения перед организацией и живописал наказания, которым подвергались виновные в совсем еще недавние времена. Делал это он столь профессионально, что Вайсмана стало неудержимо трясти от ужаса.

Нагнав на Карла страху и вдоволь поизмывавшись над ним, Айзенштадт снизошел до милости и объявил решение верховного совета организации. Виновный лишался восемнадцатой степени посвящения и, с понижением до пятнадцатой, отправлялся в захолустную африканскую страну налаживать связи с местными колдунами.

И вот теперь, через девять мучительных лет, о нем вспомнили, снова подняли степень его посвящения, правда, лишь до семнадцатой, и вернули в Москву. Карл быстро восстановил старые связи. Правда, далеко не все люди, помогавшие ему раньше, сохранили прежнее положение. Кто-то оказался на пенсии, кто-то был с позором отлучен от властной кормушки, но были и такие, которые сохраняли влияние при любой власти, и больше того — держали ее за жабры. За это время, отработав два срока, сменился и президент, сохранив за собой второй по значению пост в стране. А злые языки утверждали, что с его приходом второй пост по степени влияния неминуемо превратится в первый.

Осторожно наведя справки, Карл узнал, что созданная им боевая организация, действующая под видом секты сатанистов, была разгромлена спецслужбами сразу после его бегства из России, как «устойчивое организованное преступное сообщество». Он не жалел никого из тех, кто готов был по его приказу убивать своих соотечественников, но с сожалением вспоминал время, когда в этой стране можно было безнаказанно использовать силовые методы. Правда, как раньше, так и теперь дорогу можно было проложить деньгами, а финансирование Карлу подчеркнуто не ограничили. Даже он, привыкший оперировать огромными деньгами, поражался суммам с астрономическим количеством нулей, которыми мог распоряжаться. Значит, цель, поставленная перед собой руководством организации, стоила того.