Стефани Майер - Ад земной

— А мы почему носим это полтысячелетия? Темным повелителям, наверное, приятно наблюдать за нашими муками.

— Копай глубже! Это для того, чтобы ты научилась по-настоящему их ненавидеть. Я имею в виду ненавидеть людей.

Шеба уставилась на нее с непониманием.

— Учиться ненавидеть? Ненависть — моя работа, моя жизнь.

— Всяко бывает, знаешь ли, — промолвила Иезавель. — Не только ангелы бросают работу. Есть и черти, отказавшиеся от рогов ради любви к человеку.

— Врешь! — Глаза Шебы округлились, затем недоверчиво прищурились. — Или преувеличиваешь. Бывает, черти забираются в постель к людям, чтобы их потерзать. Это ведь по-настоящему, по-черному прикольно.

Иезавель поморщилась, закрутив мглу восьмерками, однако спорить не стала. Тогда-то Шеба и поняла, что та не шутит.

Шеба проглотила ком, застрявший в горле.

— Ничего себе...

Невообразимо! Взять и запросто расстаться со злом, отринуть его от себя. Распрощаться с парой рожек, заработанных таким трудом. Да Шеба за эти рожки чем угодно пожертвовала бы! А взамен получить лишь слабое, смертное тело...

Вдруг погрустнев, Шеба пожирала глазами полосатые рожки Иезавель.

— Даже не представляю, как можно на такое пойти.

— Помнишь, что ты сказала об ангелах? Помешанных на любви? Учти, что на ненависти тоже можно помешаться. Взгляни, например, на Лилит и те добрые мерзости, которые она сотворила. Может, все начинается с гадостей по отношению к младшим чертям, но кто знает, к чему это ведет? Добродетель развращает.

— Вряд ли мелкие проделки по отношению к другому черту превращают тебя в безмозглого идиота, — задумчиво пробормотала Шеба.

— Ангелов нельзя недооценивать! — резко оборвала ее Иезавель. — Никогда не смей с ними связываться. Даже такие сильные полубесы, как я, избегают стычек со спинокрылыми. Они к нам не лезут, и мы их не трогаем. Пусть с ангелами разбираются Темные повелители.

— Да знаю я, Иезавель. Не в прошлом веке родилась.

— Извини. Я опять до неприличия распомогалась... Иногда просто срываешься; такое впечатление, что от доброты и света никуда не скрыться.

Шеба лишь покачала головой.

— Не согласна с тобой. Кругом горе и страдание.

— Но и счастье тоже, сестренка. Посмотри вокруг, — печально молвила Иезавель.

Повисла долгая тишина. Теплый ветерок ласкал кожу Шебы. Майами, конечно, не ад, однако здесь чертям, по меньшей мере, вольготнее.

— Только не на моем балу! — решительно и гневно выдала она.

Иезавель широко улыбнулась, обнажив зубы чернее ночи.

— Вот! Как раз из-за этого я так бездьявольски тебе помогаю. Все потому, что нам нужны здесь именно такие чертовки. На передовой требуются наихудшие. Пусть всякие Лилит развлекаются глупыми шалостями; мне же нужны Шебы! Тысячи Шеб! Тогда победа будет за нами, раз и навсегда.

Шеба призадумалась, прочувствовав яростную целеустремленность в голосе Иезавель.

— Зло выглядит очень странным, когда ты так говоришь. Слишком похоже на добро.

— Ага, в том-то и суть извращения.

Они впервые рассмеялись вместе.

— Ну, давай, пора возвращаться к работе. Задай им перца.

— Уже лечу. Иди к черту, Иезавель.

— Спасибо, Шеба. И тебя туда же.

Иезавель подмигнула и улыбнулась так широко, что, казалось, черные зубы скрыли все лицо. Затем она растворилась в ночи.

Шеба не смогла заставить себя выбраться из подворотни, пока чарующий аромат серы не выветрился совсем, и лишь после этого перерыв закончился. Ах, как воодушевила ее мысль о том, что она, Шеба, — в авангарде вселенской битвы! Что ж, вперед, к страданиям!

Вечеринка была в адском разгаре, все шло как нельзя хуже. Счет Селесты в ее злой игре уже зашкаливал, девушка могла смело записать себе очко за каждую бывшую подружку, рыдающую в темном уголке танцзала. И по два очка за каждого парнишку, замахнувшегося на друга.

По всему залу взошли семена раздора. Ненависть распустилась и благоухала; похоть, гнев и отчаянье дозревали. Просто адский сад какой-то!

Шеба спряталась за пальмой в вазоне и наслаждалась зрелищем.

Нет, принудить людей к нужным действиям она не могла. У них ведь есть свободная воля, поэтому она в силах лишь соблазнять, искушать. Всякая мелочовка — сломанные каблуки, разорванные швы, незначительное воздействие на тело — это ей по зубам, этим можно управлять. Только мозг подчинить невозможно. Люди сами должны выбрать, кого слушать. И сегодня они слушали ее.

Прежде чем взяться за осуществление главного плана — Купер уже совсем разомлел от выпивки и был полностью готов к ее указаниям, — Шеба решила еще раз пройтись мыслями по толпе и погасить маленькие гадкие лучики счастья.

Никто не уйдет с бала, не получив свое. Пока в Шебе бьются искры адского пламени, никто не уйдет невредимым.

Что это там? Брайан Уокер и Клара Херст уставились мечтательно в глаза друг другу, не чуя гнева, отчаяния и отвратной музыки вокруг. Им хорошо.

Шеба обдумала варианты и решила, что вновь пришло время Селесты. Ей это понравится — нет веселухи злобнее, чем вмазать со всей силы по нежным чувствам. К тому же Селеста приняла все, абсолютно все предложения, подброшенные Шебой. И каждая дьявольская проделка пришлась ей по душе.

Не спеша действовать, Шеба продолжала осмотр.

Совсем скоро выяснилось, что она зря оставила вечеринку. А не тот ли это юноша, который пригласил ее саму? Оказывается, Логан счастлив и веселится? Невероятно. Значит, он все-таки нашел свою Либби, и теперь они непозволительно счастливы вместе. Надо исправить! Сейчас она пойдет и заявит права на своего парня, а Либби пусть похнычет в одиночестве. Придется опять вмешаться физически. Грубо? И все же лучше, чем позволить счастью одержать одну, хоть и маленькую, победу.

Все было почти готово для главного удара. Оставался лишь один крошечный островок спокойствия, на сей раз даже не парочка, а одинокий парнишка, околачивающийся в дальнем углу зала. Надоеда Гейб Кристенсен.

Шеба нахмурилась, глядя на юношу. Ему-то чего радоваться? Отвергнут и одинок, а его девушка — бич вечеринки. Да любой нормальный парень с ума бы сходил от боли и ярости! А этому, видите ли, мало! Ну, сейчас ты получишь!

Шеба принялась внимательнее изучать его мысли. Гмм... Он, в общем-то, и не счастлив. Он, оказывается, очень взволнован и кого-то ищет. Причем не Селесту — та извивается под медленную песню в руках у Роба Карлтона, а бедняжка Памела Грин в бессильном гневе взирает на эту сцену, и вокруг нее восхитительными струйками растекается в воздухе отчаяние. Нет, он ищет кого-то другого.