Стивен Кинг - ОНО

— Что-то мне не верится, что он с тобой заговаривал. А вот ты ему наверняка что-то сказал. В это я верю. А теперь двигай отсюда, солнышко, не заставляй меня повторяться.

— Но он обозвал меня, этот ублюдок!

— Скажи пожалуйста, и это так сильно тебя расстроило? — заинтересованно спросил Макен, и Уэбби Гартон покрылся краской до корней волос.

Пока Макен с Гартоном беседовали, Хагарти отчаянно пытался вытащить Адриана Меллона «со сцены». Наконец ему это удалось.

— Тц-тц, любимый, — дерзко поцокал языком Меллон через плечо.

— Заткнись, конфетка, — бросил ему Макен. — Дуй отсюда.

Гартон вновь рванулся, но Макен сгреб его.

— Я мог бы дать тебе возможность догнать его, но тебе лучше идти своей дорогой.

— Еще раз увижу — искалечу, — крикнул Гартон вдогонку. — А если еще раз наденешь эту шляпу — прибью. Не попадайся на моем пути, педик хренов.

Не оборачиваясь, Меллон сделал ручкой (ногти были накрашены ярко-вишневым лаком), добавив к этому непристойное движение задом. Гартон вновь рванулся за ним.

— Одно слово или движение в их сторону — и мне будет очень жаль тебя, — тихо произнес Макен. — Я знаю, что говорю.

— Пойдем, Уэбби, — просительно произнес Анвин. — Остынь.

— Тебе нравятся эти подонки? — горячо вопрошал у Макена Уэбби.

— С ослиными жопами я нейтрален, — меланхолично заявил тот. — А что мне нравится — так это общественный порядок. А ты нарушитель. Ну что, так и будешь ходить кругами?

— Пойдем, Уэбби, — сквозь зубы произнес Стив Дьюби, — съедим по паре сосисок.

Гартон неверными движениями поправил рубаху, откинул волосы со лба. Макен, также дававший наутро после смерти Адриана Меллона показания в полиции, сказал: «Его последними словами, которые я услышал, были: «В следующий раз у этого ублюдка будут серьезные неприятности».

6

— Пожалуйста, дайте мне свидание с матерью, — в третий раз попросил Стив Дьюби. — Мне надо убедить ее поговорить с отчимом, иначе он мне морду набьет, когда я вернусь.

— Позже, — ответил ему коп Чарльз Аварино. И Аварино, и его напарник Барни Моррисон знали, что Стив Дьюби не вернется домой ни этим вечером, ни много вечеров спустя. Парень еще не вполне представлял себе свою дальнейшую судьбу. Аварино не удивился, узнав, что Дьюби бросил школу, а до этого его коэффициент интеллекта по Векслеру был 68; получил его парень с третьей попытки окончить седьмой класс.

— Расскажи, что произошло, когда вы увидели, как Меллон выходит из Фалкона, — предложил Моррисон.

— Нет, лучше не надо.

— Это почему же? — поинтересовался Аварино.

— Ну, я и так уже много рассказывал.

— Но ведь ты и пришел ради этого? Или нет?

— Понятное дело… Но…

— Слушай, — проникновенно сказал Моррисон, усевшись рядом с Дьюби и поднося спичку к его сигарете. — Как ты думаешь, мы с Чиком похожи на людей, которым нравятся паскудники?

— Ну не знаю…

— Ты считаешь, копы симпатизируют подонкам?

— Нет, но…

— Мы твои друзья, Стиви, — торжественно заявил Моррисон. — Ты уж верь мне — тебе, Крису и Уэбби сейчас необходимы друзья. Потому что завтра весь городишко потребует вашей крови.

Стив Дьюби выглядел слегка встревоженным. Аварино, пытаясь представить себе, что может копошиться в этом слаборазвитом мозге, решил, что парень вновь думает о своем отчиме. И хотя Аварино не был в восторге от этого рассадника заразы — Фалкона — и как любой коп был бы счастлив узнать однажды, что Фалкон закрылся навсегда, тем не менее он был бы рад отвести самолично Стива Дьюби к отчиму, и не просто отвести, а держать парня за руки, пока отчим снимает с него стружку. Аварино не одобрял развлечений с непременной выпивкой, но вовсе не считал, что они обязательно приводят к преступлениям и тем более убийствам. С Меллоном, конечно же, обошлись жестоко. И у парня, сидящего здесь, не было практически никаких смягчающих вину обстоятельств.

— Мы не хотели убивать его, — повторил Стив. С этой позиции его было очень трудно сбить

— Вряд ли это вам поможет, — с убежденностью сказал Аварино. — Скажи наконец, как было на самом деле, хватит писать в снег. Уже пора, правда, Барни?

— Именно так, — подтвердил Моррисон.

— Поехали сначала.

— Ладно… — сказал Стив и медленно начал.

7

Открыв в 1973 году Фалкон, Элмер Керти основательно изучил своих клиентов — в основном это были пассажиры автобусных рейсов; соседний терминал обслуживал три линии — Трейлуэйз, Грейхаунд и графство Арустук. И никак ему не удавалось определить, какой процент клиентуры составляют женщины и многодетные семьи, которые вообще практически не слезали с автобуса. Солдаты обходились одной-двумя кружками пива — больше за десятиминутную стоянку трудно себе позволить.

Пока Керти постиг эти тонкости, подошел 1977 год, предприятие становилось убыточным, и пути устранения дефицита оставались в тумане. Временами ему даже казалось, что придется пойти на поджог. Однако здесь Керти явно не хватало профессионализма, а быть схваченным и вместо получения страховки угодить за решетку ему совсем не светило. И достоверных адресов поджигателей-профессионалов у Керти не было.

В феврале этого года он дал себе задание продержаться до июля. Если не выйдет, ну что ж — Америка большая, посмотрит, как живется на Флориде.

И тут вдруг совершенно неожиданно в его бар, окрашенный снаружи в черный цвет, а внутри блестевший фаршированными золотистыми птичками (Керти получил в наследство от покойного брата-таксидермиста коллекцию пернатых), вошло процветание. Вместо ставших привычными 60 кружек и 20 банок пива за ночь Элмер стал продавать 80 и 100… и 120, а временами и 160.

Клиентура преобразилась, стала молодой, благовоспитанной и исключительно мужского пола; многие молодые люди были одеты весьма вызывающе. Впрочем, это было время, когда крикливость наряда становилась чуть ли не нормой, и Элмер Керти вплоть до 1981 года не считал своих клиентов какими-то исключительными в этом плане. Подобно мужу неверной жены, он узнавал о неверности последним. А в общем-то, ему было наплевать, лишь бы бар продолжал давать прибыль. В Дерри было еще четыре подобных заведения, но Фалкон оказался единственным, чей интерьер разбушевавшиеся клиенты ни разу не разносили на атомы. Здесь и не пахло женщинами, перед которыми нужно было петушиться, а эти парни — гомики или нет — казались обученными искусству времяпрепровождения и могли дать в этом солидную фору своим гетеросексуальным двойникам.