Монохром - Ирина Дерновая
Девушка сглотнула и не сразу поняла, что изменилось. Шаг. Она не заметила, как сделал шаг вперёд. И даже уже не один — секунду назад фонарь с фантастически выглядевшим плафоном был впереди, на расстоянии в пару метров. А сейчас — сравнялся с её плечом…
— Что?! Как? — пролепетала Лина, и вот уже сама не зная как, поравнялась с урной, что только что была впереди. Шепчущее эхо на этот раз промолчало. И как-то так — по живому промолчало.
А тьма у поворота, там, куда фотокамера никак не могла заглянуть, всё смотрела и смотрела. Приближалась, не делая ни движения. Это Лина — шагала ей на встречу, не помня, чтобы хоть раз двинула ногой или рукой.
Вернулся страх. И не тот, который заставил её завизжать от изумления, когда она обнаружила замерших в размытом, гауссовом4 эффекте бегуна с собакой. Давний, старательно скрываемый в закоулках памяти. Острый и пронзительный, как раскалённая спица или боль при месячных.
Тот, сгустившийся в доли секунд, когда бабай Кось моргнул.
— Нет!!! — взвыла Лина, обнаружив, что носки кроссовок уже впутались в тень от веток кустов на плитках. За спиной прямо в небо, пустое, без всяких теней — взмывал верхний край дорожки. Надо развернуться и нестись туда со всех ног… Шаг. И тьма из-за поворота — заметно разрослась, выползая за обозначенные снимком границы.
— Нет!!!
Ей показалась — она сейчас вся вывернется из суставов, разорвёт позвоночник на отдельные позвонки, с такой силой подалась назад. Стало и вправду чудится: что-то рвётся, какой-то невидимый кокон, а может — всё тело начало распадаться на волокна, как перетянутая до предела ткань. И — шаг, назад, спиной вперёд.
Вспышка!
Во всё поле зрения — серо-стальная трава с россыпью клеверных «крестиков». Перед самым лицом — перо, тоже серое и словно бы обожжённое по краям морозом и заиндевевшее. Лина загнанно дышала, почти лёжа на животе и никак не в силах отвести взгляд от пера. А в голове вдруг забилась догадка: порядок кадров! Она движется через снимки, в обратном порядке! И каждый раз — когда совершает отшаг назад.
— Ещё шесть, — прохрипела она самой себе, прикипев взглядом к «заиндевелому» перу. — Шесть фоток и тогда…
Что будет тогда, она постаралась не представлять. А потом и вовсе чуть не забыла о посетившем её озарении, когда перо — серое на сером, полосой поперёк — вдруг начало медленно менять цвет. На чёрный, без единого блика хоть у края, хоть на центральном стержне. Словно посреди полотна с невыразительным растительным принтом — вдруг образовалась узкая продолговатая дыра. И оттуда Лина ощутила взгляд.
Как сделать шаг назад, спиной вперёд, если непонятно — то ли ты лежишь на животе, то ли сильно наклонился. Куда шагать — вверх, в небо?! Лина не думала, не пыталась представить — дёрнулась всей собой, снова ощущая противное, хоть и безболезненное обрывание…
Вспышка!
…Вид на колесо обозрения снизу от лестницы, сложенной из грубых камней. Здесь она здорово отбила себе зад после рывка из снимка с пером. Так, на заднице, и пришлось делать отскок назад, сдирая с задних карманов джинсов стразинки. Да и ладонями шаркнулась — мало не покажется. Хныкать времени не было, через самую верхнюю ступеньку уже переливалась тьма — и взгляд.
Вспышка!
В следующем кадре Лина чуть не запуталась в ветвях, а потом — получила тычок в рёбра. Словно прабабка Яся жёлтым ногтем въехала.
— Ай! — взвыла девушка, не сразу сообразив: переместившись на середину той же самой лестницы, она невольно отскочила в бок, в кусты, где зловеще белели абстрактные фигуры, напоминающие то ли призраков в простынях, то ли языки исполинского костра, или вовсе какие-то инфернальные цветы, растопырившие змеящиеся отростки. На один из них Лина и налетела боком, аж слёзы из глаз брызнули. Выпутываясь из веток, охая, она обрывала листья — и те тянулись за ней, как за самолётом инверсионный след, повисая в воздухе и не падая.
Девушка вернулась на лестницу, глянула в подножие, хотя перед глазами затуманилось и плыло. Ей хватило разглядеть: основание ступеней и прилегающая дорожка скрылись в темноте. Словно там чёрная река разлилась, не цепляя, впрочем, стоящие по бокам деревья. Спина у девушки уже вся была мокрая от липкого ледяного пота, но того исступлённого страха — она уже не ощущала. Опять накатило чудное, чужое веселье, словно в неё бес вселился. Один из тех, что толкал её братцев на всевозможные проделки.
— Кукуиньки, сказали заиньки! — крикнула Лина в медленно втекающую вверх по ступеням темноту и уже уверенно шагнула спиной вперёд.
Вспышка!
И ещё три подряд — на каждый новый отшаг, не задерживаясь в оставшихся кадрах, не разглядывая их. Качнулись перед глазами кабинки, словно повисшие в небе — предпоследний, а если считать сначала — второй снимок в череде прочих. Качнулись так, словно Лина опрокидывалась на спину, спеша их миновать — и ведь действительно едва не рухнула, когда ей под колени словно ударила скамейка. Та самая, с которой был сделан самый первый снимок.
Девушка часто, загнанно дышала, шаря взглядом по склонам, по ажурным хребтам мостиков, чёрной, зеркальной поверхности прудика. Пока нигде тени не стали гуще, не прорезались невидимыми зрячими глазами. Она вернулась в начало, но Монохром — её не отпускал, не возвращал в реальный мир.
— Как же так?! — тихо в отчаянии прошептала Лина, снова и снова мечась взглядом по застывшей панораме. — Что — не так?!
«А-ааа-аак…» — вдруг откликнулось шепчущее эхо, и девушка уловила движение. Застыла всем телом, двигая только глазами. На пруд: нет, вода не стала провалом в кромешную тьму. Мостики — не распались текучим чёрным ажуром, потёкшим бы, словно змеи, по земле. Деревья: всё так же просвечивали невнятно белёсым фоном. Три скамьи напротив — одинаковые, даже у «радужной» полосы почти слились в один оттенок…
Она сидела там. На центральной из скамеек — солнечно-жёлтой в реальном мире. Зыбкая тень, расслаивающаяся и снова пытающаяся уплотниться. Смотрела — тем самым взглядом без глаз. Сейчас не такая густая, словно в тушь щедро добавили воды, или словно клуб дым, расползающийся на ветру.
Лина дышала мелко, поверхностно, боясь звуком дыхания себя выдать. Боялась моргнуть, боялась отвести взгляд. Она вдруг представила себя
