Осколки мориона - Павел Владимирович Рязанцев
А люди внутри…
Вспотевшие от трудов и жары могильщики опускали гроб в свежевырытую могилу. Священник пел Трисвятое. Перед последним приютом со свечами и цветами в руках стояли Андрей, Николай и Сабина. Со стороны Ольги никто не пришёл. Она уже похоронила своих родителей.
– Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней, – священник взял горсть земли и посыпал ею гроб, изображая на крышке крест.
Андрей подошёл к могиле. Когда он нагнулся за землёй, из кармана брюк выпал мячик для жонглирования. Выпал и приземлился между гробом и земляной стенкой. Андрей не обратил на это внимания. Возможно, он даже не заметил случившегося, не видя ничего, кроме крышки гроба, скрывавшей лицо и глаза, в которых он был бы счастлив тонуть.
Следом подошли Сабина с Николаем. Девушка старалась не смотреть на гроб и спешно сыграла свою короткую, но тяжёлую роль. Николай заметил мячик, оброненный другом, и бросил свою горсть так, чтобы скрыть жёлто-красную резину от посторонних глаз. Сразу после этого могильщики взялись за лопаты, и через несколько скорбных минут гроб полностью скрылся под землёй. На образовавшийся холмик водрузили деревянный крест, туда же сложили цветы: белые и жёлтые розы.
Священник и могильщики молча оставили троих.
Николай поглядывал на часы, ему ещё нужно было успеть на день рождения дочери. Однако уйти сразу было бы невежливо по отношению к остальным.
– Я знаю, тебе сейчас очень тяжело, – Сабина подошла к застывшему перед крестом Андрею и мягко развернула его к себе. Его глаза влажно блестели. – Но впереди ещё целая жизнь. Боль пройдёт, вот увидишь.
Андрей ничего не ответил. Не потому, что был согласен, или потому что у Сабины нашёлся бы аргумент в подтверждение своих слов. Просто всё вокруг больше ничего для него не значило. Сабина говорила что-то ещё, плавно жестикулируя, но её слова слились в один беспрестанный гул, стелившийся подобно тишине в вакууме. Лицо девушки тоже расплылось, превратившись в бесформенную кляксу.
А полуденное солнце всё так же посылало свои бесцветные лучи безразличному миру.
Они ползут
Начался отопительный сезон. Виктор понимал, что причиной похожего на мышиный писк звука являлась бегущая по батареям вода, но никак не грызуны, которых он мог случайно привезти из села в чемодане. Боже, храни этот дом от такого «счастья»! Будто всякой летающей и жужжащей братии мало! Летнего солнца и тепла, может быть, мало, а вот ос, мух и комаров – более чем достаточно.
«За это я и люблю осень: холод усыпляет эту вездесущую погань – жаль, что не убивает насовсем! – и дарит мне немного покоя…»
Что-то мягко ударилось об окно. Первый раз, второй, третий…
«Что за… Ох, сонная муха! Зараза! Ещё вялая, но уже достаточно резвая, чтобы уворачиваться от ударов! Хм, была не была…»
Хлопок. Ещё один. Третий. С четвёртого раза свёрнутая в трубку бумага настигла назойливое насекомое на подоконнике и вышибла из неё дух.
«Вот так-то! Человек сильнее!»
Виктор приоткрыл окно и отправил чёрненький трупик на улицу. За окном гудела серая трансформаторная будка, вдали завывали моторы автомобилей. Ветер безостановочно свистел, словно зазывая безденежье. Секундное вторжение шумов извне прекратилось, но тише в комнате как будто не стало. На кухне басил холодильник, за стеной с не ахти какой звукоизоляцией тикали механические часы. Вода в трубах по-прежнему не унималась.
И стены… Под ними словно кто-то копошился. Или это лишь облезали древние как сам дом обои?
Что-то коснулось ступни Виктора, и он брезгливо одёрнул ногу. На пол неспешно спланировал комочек пыли…
***
– Доктор, как он?
Старичок с аккуратной бородкой поправил очки на носу и заглянул в палату. Виктор сидел в углу и напряжённо следил за стенами. Изо рта то и дело вырывался нервный вздох.
– Пока не очень, – покачал головой пожилой психиатр, но тут же заверил посетительницу: – Работаем, голубушка, работаем…
«Они ползут по стенам… Они ползут к моим ногам… Они ползут по моим пальцам!»
Новое прочтение
Когда было не с кем пообщаться, Костя разговаривал сам с собой. Даже не так – он посылал Вселенной запросы, а она отвечала ему через него же. Или через музыку, льющуюся из динамиков мобильника.
«Как долго я скрывал желания – а-а-а-а, а-а-а-а –
глубоко внутри»
– в который раз пела сеньорита Бовиа. И хотя в плейлисте были вещи куда более печальные, очень немногие из них влияли на Костю так же удручающе, как «Вне реальности». В ней было много того, чего парень мог бы и сам сказать
(«Я слишком слаб для своих страхов – а-а-а-а, а-а-а-а –
И убегаю от всего»),
но не вслух.
– Зачем напоминать-то? – прошипел Костя и зашёлся хриплым кашлем.
«Болезненные воспоминания вновь преследуют меня,
И я сдаюсь».
– Да пошла ты!
То, что пела Марсела – это далеко не всё, что Костя слышал. Гораздо интереснее становилось, когда не слишком-то различающий чужой язык мозг
(«Нам нельзя скрывать…»)
ставил на место непонятных фраз на английском и испанском.
«Храбр не тот, кто принял свою судьбу,
Но тот, кто отвертелся и решился спастись бегством!»
Костя в последний раз оглядел опустевшую квартиру с разбросанными повсюду банковскими предписаниями. Домашний кот тихо сидел в углу, совершенно не беспокоясь о том, чем будет питаться ближайшие несколько дней.
В конце концов, он ясно видел, как хозяин затянул на шее петлю.
«Я дам ответы на все вопросы, что ты задал…»
Хтонь и вонь
Сладочка
От савана исходил запах влажной кладбищенской земли. Алёна брыкалась изо всех сил, но, будучи крепко связанной, не могла долго сопротивляться. Омерзительные пальцы полуистлевшего трупа достигли своей цели, и нечто кисло-сладкое провалилось в горло несчастной, тая и разваливаясь по пути внутрь. Из глаз девушки хлынули слёзы бессилия: костлявая рука поднесла к её рту следующий тёмно-коричневый сгусток.
– Пожалуйста… – всхлипнула пленница, бессмысленно вертя головой.
Вне зоны видимости шумно распахнулась дверь. В воздухе повисла тишина.
– Вишенка, а что это ты делаешь?
К мертвецу и Алёне приблизилась рыжеволосая красавица в вечернем платье. Горящие
