Толстуха с ножом - Джонатан Мэйберри
Из затылка Марси брызнуло красное месиво. Ее тело упало на пол, руки и ноги широко раскинуты, одежда сбилась набок, юбка снова задралась, глаза расширены.
И Марси Ван Дер Меер больше не двигалась.
Не тогда. И, с внезапным и полным ужасом поняла Георгина, больше никогда.
Она стояла там, широко расставив ноги, задыхаясь, словно пробежала три лестничных пролета, глаза выпучены, рот открыт, кулак все еще сжат. Прямо там, на полу, достаточно близко, чтобы наклониться и дотронуться, лежал мертвый человек. Убитый человек.
Вот здесь была ее жертва.
Ее губы пробормотали несколько слов. Может быть, проклятия, может быть, молитвы. Может быть, бессмыслица. Не имело значения. Ничто из того, что она могла сказать, не могло нажать кнопку сброса. Марси была мертва. Ее мозги вытекали из черепа. Ее кровь смешивалась с грязной водой на полу ванной.
Георгина застыла на месте, как будто они с Марси были фигурами на цифровой фотографии. Странным образом она действительно могла видеть это изображение. Оно было помещено в рамку и висело на стене ее сознания.
На этом моя жизнь закончилась, подумала она. Не только жизнь Марси. Ее тоже.
Она думала об этом, и эти слова повторялись в ее голове, когда она услышала крики снаружи.
Глава восьмая
В какой-то дикий, иррациональный момент Георгина подумала, что кто-то видел, как она убила Марси, и именно об этом они кричали.
Мгновение прошло.
Крики были слишком громкими. И их было слишком много.
К тому же, это были не только девичьи крики. Парни тоже кричали.
Георгина вырвалась из обрамления этого момента и вернулась в реальный мир. В туалете для девочек не было окон, поэтому она, шатаясь, подошла к двери, ее ноги подкосились. Казалось, что земля накренилась и качается.
У двери она приостановилась, прислушалась. Определенно крики.
В коридоре школы.
Она вздохнула и открыла дверь.
Туалет находился на уровне подвала. Во время занятий эта часть школы обычно пустовала. Только туалет, кабинет вахтера, котельная и спортзал.
Она лишь слегка приоткрыла дверь, достаточно, чтобы выглянуть.
Даулт был снаружи, и она замерла.
Мистер Даулт бежал и кричал.
За ним гнались еще трое ребят. Первокурсники, подумала Георгина, но она не знала их имен. Они завывали, когда гнались за Даултом. Завывали, как дикие кошки, как сошедшие с ума животные. Завывали, как Марси.
Крики Даулта были другими. Обычные человеческие крики, но полностью наполненные паникой. Он пробежал мимо двери туалета, а три первокурсника бежали прямо за ним. Их группа прошла мимо другой группы. Двое детей — Джо Нечто и Тэмми Нечто. Десятиклассники. Они стояли на руках и коленях по обе стороны от одной из подруг Марси. Ким.
Ким лежала, раскинувшись, как раскинулась Марси. Вся широко раскрытая и неподвижная.
Пока Джо и Тэмми наклонялись над ней и...
Разум Георгины совершенно не хотел заканчивать эту мысль.
То, что делали Джо и Тэмми, было очевидно. Вся эта кровь, разорванная кожа и одежда. Но это было невозможно. Это было не телевидение. Это был не фильм о зомби!
Это была реальная жизнь, и это было прямо сейчас, и этого не могло быть.
Тэмми зарылся лицом в живот Ким и тряс головой так, как это делает собака. Когда рвется на...
Нет, нет, нет, нет...
— Нет! — Мысли Георгины вырвались наружу в виде слов. — НЕТ!
Она продолжала говорить это.
Сначала тихо.
Потом громко.
Потом слишком громко.
Джо и Тэмми перестали заниматься своими делами и посмотрели через холл на дверь в туалет для девочек. На нее. Они обнажили свои окровавленные зубы и зарычали. Их глаза были пусты, но в этих рыках были ненависть и голод.
Внезапно Джо и Тэмми перестали стоять на коленях. Они вскочили на ноги и с воем пронеслись по коридору к двери в туалет. Георгина вскрикнула и навалилась на дверь, захлопнув ее. Снаружи раздались два сильных удара, и твердая древесина задрожала от того, что должно было быть ударом, ломающим кости. Однако криков боли не было.
Затем удары кулаков. Стук, срежет, хруст. И эти страшные звуки похожие на рыки.
Далеко в коридоре Даулт кричал о помощи, умоляя кого-нибудь помочь ему. Никто, казалось, не мог.
Георгина прижалась к двери. На дверях туалета не было замков. Других выходов не было. Позади нее на полу лежали три вещи. Мертвая девушка, которая была такой же яростной, как и те двое, нападавшие на дверь. Мобильный телефон, который, казалось, пытался сказать ей, что с миром что-то не так.
И нож.
Папин нож.
Просто лежал там.
Почти в пределах досягаемости.
Она смотрела на него, пока дверь дрожала и содрогалась. Она думала о том, что происходит. Люди ведут себя безумно. Люди — давай, сказала она себе, скажи это — едят людей. Марси была укушена. Марси впала в какой-то шок и, казалось, перестала дышать. Нет. Она перестала дышать. Потом Марси открыла глаза и охнула.
Как бы ни понимала Георгина, что это безумие и невозможно, она знала, что происходящему есть название. Не то слово, которое больше не принадлежит телевидению, фильмам и играм. Слово, которое было прямо здесь. Достаточно близко, чтобы укусить ее.
Она посмотрела вниз на Марси, как будто труп мог подтвердить это. И... возможно, так оно и было. Ничего из того, что Георгина делала с девушкой, не помогало. Пока она не заставила ее упасть и разбить себе череп. Пока мозг Марси не был поврежден.
Все эти факты складывались вместе, как кусочки головоломки, которые пытались сложиться в картинку. Картинку, у которой было это имя.
Это слово начинается на букву "з".
— Целься в голову, — прошептала Георгина, и ее голос
