Елена Нестерина - Большая книга ужасов 41
— Не хочу, конечно, — замотал головой Андрюшка. — Но как-то странно все это…
Вовка был с ним согласен.
— Не понимаю, — сказал он. — Они явно кого-то выбирают, а не тягают всех живых подряд. Но кого?
— Женщин, — предположил Мишка. Он сразу вспомнил про Никифорову, про девочку, которую утащили на кладбище только что.
— Да нет… — не согласился с ним Вовка. — Пацанов они тоже в могилы таскают.
— Да. — И Мишка, и Андрюшка это вспомнили. Утащенных мальчишек они тоже видели.
— Тогда, может, только русских? — выдал версию Вовка. — Или только блондинов?
Но и эта версия не подходила: маленькая девочка, которую утащил корявый мертвец, была то ли монголочкой, то ли буряточкой и совсем не блондинкой. Беленькой была другая девочка из младшего отряда, которую Андрюшка, Мишка и Вовка видели сброшенной в могилу. Да и тот мальчишка был не белобрысым, не чернявым, а рыжим…
— Значит, и не брюнетов тоже… — прокрутив в голове картинки того, что он увидел во время нашествия мертвецов, проговорил Вовка. — Так кого же они выбирают?
— Абсолютно здоровых! — крикнул Андрюшка.
— А как они это определяют? — спросил Вовка.
— У мертвых свой нюх на это…
— А я чем тогда им не подхожу? — Вовка похлопал себя по животу. — Я здоровый как конь!
— Да и мы не хуже, — пожал плечами Мишка.
— Значит, больных они хватают! — воскликнул Вовка. — У кого какая-нибудь хроническая болезнь! Или просто слабеньких! Вот они нас и не трогают!
Все трое вздохнули с явным облегчением.
Как все-таки выгодно быть здоровым!..
— Петрушкина!!! — не своим голосом вдруг заорал Мишаня. И стыдливо зажал рот ладонью.
— Что — Петрушкина? — переспросил Андрей.
— Надо бежать посмотреть, как там Петрушкина! — Голос Мишани был взволнованным. — Она же… болела недавно.
Катя Петрушкина действительно полсмены провалялась в изоляторе лагеря — простудилась на пруду. У нее была температура, заложило нос, горло распухло. Выписавшись из лечебной части, Петрушкина долго ходила по «Огоньку» бледненькой и вялой. Но мальчишек задирать и обсмеивать у нее сил хватало…
— Побежали, пацаны! — и Мишаня бросился к родному корпусу.
Вовка хотел было назвать Мишаню, вдруг проявившего такой интерес к борзой девчонке, петрушкиным женихом, но не стал — Мишка рванул в сторону корпуса четвертого отряда очень быстро, на бегу он все равно бы не услышал. И Вовка вместе с Андреем помчались за ним.
Было уже не так страшно — покойники, что шатались по лагерю, их по-прежнему не трогали.
Их было очень жалко. Еще час назад миленькой влюбленной парочкой они сидели на скамейке, обнимались, целовались, наверное, смотрели друг на друга с обожанием. И вот теперь две жуткие покойницы — одна сухая, будто мумифицированная, в длинном истлевшем платье и с хорошо сохранившейся высокой прической, другая разбухшая, бледная, с сине-серыми трупными пятнами, явно посвежее, — тянули парня и девчонку в разные стороны, разлучая их друг с другом.
— Отпустите! — жалобно кричала девчонка, стараясь вырваться из ледяных мертвых рук, тронутых тлением.
— Не отпущу! В могилу! В могилу мою отправляйся. Мой теперь белый свет! Мо-о-ой! Я тут жить буду! — выла бледная разбухшая мертвая тетка, сильной покойницкой рукой утаскивая девчонку за собой.
— И я буду жить! И я! — чуть слышно шипела замумифицировавшаяся барыня с прической.
Ее костяные пальцы так плотно сомкнулись на запястьях парня, что тот просто умирал от боли. Всеми силами он старался освободиться и прийти на помощь своей девушке.
— Отпустите ее! — просил он. — Что она вам сделала? Ну пожалуйста, отпустите, я вас прошу!
Но мертвечихи больше в разговоры не вступали. Силы у них были просто адские, а потому их, волокущих свои жертвы на кладбище, было не остановить. Ни просьбы, ни мольбы на них тоже, разумеется, не действовали.
Не сговариваясь, Вовка, Андрюшка и Мишка бросились на злобных покойниц. Мишка и Андрюшка даже вдвоем на мумию прыгнули и повисли у нее на руке — надеясь, что мертвая иссохшая рука возьмет и оторвется. Разорвутся жилы и сухожилия, выскочат старые кости из суставов…
Но она оказалась еще крепче — точно сухой канат из застывшей навек резины. Едва заметный взмах рукой — и оба мальчишки полетели в кусты, прочь от разозлившейся мумии.
Как мячик отлетел от сизой тухлячки и Вовка. Девочка из второго отряда, которую покойница продолжала тянуть за руку, громко плакала, просила, умоляла ее отпустить, звала своего друга — но тот, увлекаемый иссохшей мумией, уже пропал во мраке. Это было просто невыносимо.
Снова, не сговариваясь, трое мальчишек вскочили с земли, бросились к ближайшей покойнице и в один голос закричали:
— Отпустите ее! Возьмите лучше меня!
— Или меня!
— Меня возьмите!
— А их не трогайте! У них любовь!
Бледная покойница остановилась, распухшее пятнистое лицо ее пошло буграми. Она открыла рот и… захохотала.
— В могилу захотели? — громко спросила она, отсмеявшись. — Ха-ха! Вы не наши! Не для нас предназначены. Хотите, я вам просто помереть помогу? Помрете — и сами в могилы ляжете. Ну, давайте задушу-у-у-у…
И она протянула в сторону ребят свою руку с непомерно большой, белой распухшей кистью с длинными синюшными ногтями. Толстые пальцы шевелились, синие ногти мелькали у самых глаз Андрюшки, стоявшего ближе всех к покойнице…
Он отпрянул, попятились и все остальные. Разбухшая покойница перехватила руку девочки поудобнее и, не разбирая дороги, ломанулась прямо через высокие кусты шиповника. Ей-то, мертвой, было все равно, а вот бедной ее пленнице пришлось ой как худо.
— Ну что ж это творится!!! — в бессильной ярости воскликнул Вовка. Он не привык к таким ситуациям, когда ничего нельзя было сделать. Вот просто ничего, как сейчас. Когда, главное, непонятно ничего!
— Петрушкина! — снова заладил Мишаня и, потирая ушибленный бок, продолжил свой бег к корпусу. — Вы со мной?
— С тобой!
Глава VII
Дискотека веселых покойников
Корпус было тоже не узнать. Людей в нем не было, но разгром стоял жуткий. Валялись распоротые подушки, перья из них то и дело взлетали в воздух и медленно оседали на пол. Откуда-то раздавались рычание, писк, еще какие-то звуки… Мишка бросился в девчачью палату.
Вовка и Андрей вслед за ним. Шлепнув по выключателю, Мишка зажег в палате свет.
Петрушкина, знатно разрисованная зубной пастой, преспокойно спала, раскинув по подушке свои толстые каштановые косы в белых точечках узоров. Спала себе и не знала, что к ней, низко склонив голову и будто принюхиваясь, подбирается настоящий покойник, вставший из гроба!..
Вспыхнувший яркий свет ничуть не спугнул его. Покойник с выпирающим из прогнившего насквозь пиджака позвоночником даже не заметил этого и продолжал подбираться к спящей. Он вел себя как разведчик, как какой-то исследователь — словно выясняя, подходит ему Петрушкина или нет…
— А ну стоять! — изо всех сил крикнул ему Мишка. — Пошел вон отсюда!
А Вовка схватил стул, что валялся на полу, поднял его над головой (так, что задетая им люстра часто-часто закачалась, взбалтывая свет в комнате) и изо всех сил обрушил на спину живого мертвеца. Хрустнули кости, покойник крякнул и присел — но и все! Стул разлетелся на несколько частей, а мертвецу хоть бы хны!
Но проснулась Петрушкина. Она открыла глаза, увидела покойника, склонившегося над ней. И-и-и…
Нет, не завизжала. Она прижала руки к щекам, тут же их отдернула, почувствовав на своем лице что-то не то. Осмотрела внимательно ладони, вновь ощупала щеки, лоб, ногтями содрала с него целый пласт зубной пасты, которая успела засохнуть. Сдвинула брови, нахмурилась. Белый шматок засохшей пасты с голубоватой загогулькой посередине, точно посыпавшаяся штукатурка, отвалился с ее лба и упал на одеяло. На лбу показалась розовая чистая кожа.
Вот теперь-то нахмуренная Катя Петрушкина и завизжала.
— И-и-и, ты меня пастой мазать вздумал! Ах ты, скотина такая! Ну-ка катись отсюда, а то как сейчас по хохоталке-то наверну! Пошел отсюда, придурок! Пошел, пошел!
С этими словами она резко вскочила, схватила тощую подушку и принялась лупить ею покойника по физиономии. Она лупила и орала, хмурясь и широко открывая рот, засохшая паста летела с ее лица во все стороны. А когда Катя увидела за спиной ожившего мертвеца остолбеневших Вовку, Андрюшку и Мишаню, то разъярилась еще больше — и швырнула подушку в них. Соскочила с кровати и, сверкнув оранжевой пижамой с рисунком «кошечки-собачки», помчалась куда-то вон из палаты. Послышался звук включенной на всю катушку воды в умывальнике — это Петрушкина смывала зубную пасту, возвращая себе прежнюю красоту.
