Роберт Маккаммон - Грех бессмертия

— Возможно. — Он посмотрел Эвану в лицо, словно пытался разобраться что он за человек. — Вы, должно быть, сами на него нарвались.

— Да.

Нили кивнул.

— Тогда, вероятно, вы понимаете, меня. — Он прикончил свое пиво и несколько секунд молчал, уставясь в янтарные глубины бутылки. — Сейчас я решил убраться из этого места, — очень тихо сказал он.

— Но почему? Вы же сказали, что вам здесь нравиться?

— Да. А вы играете в покер, мистер Рейд?

— Только от случая к случаю.

Он поставил бутылку на стол рядом с собой, словно решая, рискнуть или не рискнуть разрушить пирамиду.

— Иногда в игре, когда ставки слишком высоки, появляется некое чувство, словно сзади на вас что-то надвигается. Может быть, уже закончилась полоса везения, или заключена плохая сделка, или кто-то оказался лучшим игроком, чем ты, и он позволяет считать, что ты выиграешь, пока ловушка не захлопнется. Вот такое чувство я сейчас испытываю. Кто-то слишком высоко поднял ставку, может быть, выше, чем я мог допустить, и вот-вот будет открыта последняя карта. Я не знаю, хочу ли я дождаться и посмотреть, что это будет за карта.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — сказал Эван.

— Все в порядке, — Нили слегка улыбнулся. — Да и никто другой не поймет тоже. — Когда он снова взглянул на Эвана, его взгляд был мрачным и отрешенным, словно он видел призрачные фигуры, на лошадях преследующие его грузовик. — Со мной кое-что случилось, — тихо сказал он, не желая, чтобы его услышал кто-нибудь еще, — там, на дороге к Вифанииному Греху. Я долгое время думал над этим, и каждый раз, когда вспоминаю, чувство страха все более нарастает. Не знаю, что там творилось и не хочу об этом знать, но я сейчас уверен, что они бы убили меня.

Эван чуть наклонился вперед. Бутылки звякнули.

— Они? О ком вы говорите?

— Я не знаю, кто они были. Или что они были. Но, ей-богу, они лишь отдаленно напоминали людей. Я расскажу вам это. Послушайте меня: — Он потряс головой от отвращения. — Наверное, вы думаете, что сидите здесь рядом с сумасшедшим, и этот рассказ ничего не стоит!

— Нет, — сказал Эван. — Пожалуйста, расскажите мне остальное. Как они выглядели?

— Женщины, — рассказал ему Нили, — но не такие, каких я когда-либо видел, разве что только в кошмарах. Их было примерно десять или двенадцать, и они ехали верхом на лошадях посередине дороги, словно бы пересекая ее, чтобы углубиться в лес на другой стороне. Я уехал отсюда после закрытия. Перед этим я выпил пива, но был не настолько пьян, чтобы появились галлюцинации. Так или иначе, я проехал прямо сквозь них, не успев остановиться. И когда притормозил, чтобы посмотреть, кто они такие, они… атаковали меня.

Эван замолчал, стук его сердца громом отозвался в голове.

— С топорами, — продолжал Нили все еще тихим голосом. — Одна из них разбила оконное стекло на моем грузовике. Господь Всемогущий, я никогда не видел ничего подобного! Я… заглянул в лицо одной из них. Я никогда не забуду, как выглядела эта тварь. Она хотела разодрать меня на клочки, и если бы им удалось согнать меня с дороги, что ж, тогда я бы здесь не сидел. — Он прервал на секунду свой рассказ и вытер губы рукой. — Больше всего мне запомнились глаза этой женщины. Они прямо прожигали меня насквозь; это все равно, что смотреть в голубое пламя, и, ей-богу, я никогда не смогу забыть это.

Эван смотрел на него, но ничего не говорил.

— Я не был пьян, — сказал Нили. — Это все было на самом деле.

Эван со свистом выдохнул воздух. Он снова откинулся на своем стуле, пытаясь проанализировать услышанное. Так много совпадений, складывающихся в темную, мрачную, ужасающую картину.

— Я рассказал Вайсингеру, — сказал Нили. — Он почти что смеялся мне в лицо. Вы второй человек, кому я рассказал это.

Эван провел рукой по лбу. Он чувствовал себя как в лихорадке, потрясенным, неспособным соединить что-нибудь из услышанного им вместе. «Уезжайте, — сказал Демарджон. — Уезжайте сейчас. Сейчас. СЕЙЧАС».

— Я вижу, вы тоже думаете, что я безумен, — сказал Нили. — Хорошо. Вот еще кое-что, что меня перепугало. — Он засунул руку в задний карман и вытащил оттуда носовой платок с завернутым в него кусочком ваты. Он положил его на стол рядом с собой — пирамида звякнула «клин-клин-клин» — и начал расправлять его. В платке лежали крошечные предметы. Нили брал их по одному и показывал Эвану. Нили поднес один из них к свету, и он заблестел серебряным и желтым.

— Что это такое? — спросил его Эван.

— Зуб, — ответил Нили, — с пломбой. Другие предметы тоже были зубами, все раскрошенные на кусочки.

Эван хотел дотронуться до кусочка зуба, который держал Нили, затем убрал руку.

— Где вы нашли это?

— Я нашел на свалке, и это странно. — Он посмотрел на Эвана. — А сейчас объясните, ради Бога, что делают человеческие зубы на свалке среди мусора?

— Нет, — сказал Эван, глухим голосом, — вы неправы.

— Насчет чего?

— Я не думаю… Что Бог имеет к этому какое-нибудь отношение.

Глаза Нили сузились.

— Что?

— Ничего. Я просто думаю вслух.

Нили начал заворачивать обломки зубов обратно в носовой платок.

— Я собираюсь показать это Вайсингеру. Может быть, заставить его проверить свалку или предпринять что-нибудь еще, потому что у меня насчет этого чертовски скверное чувство. Теперь я не совсем уверен, что мне следует об этом беспокоиться. — Он долго и внимательно смотрел на Эвана. Эй, с вами все в порядке? Подождите минутку, я куплю для вас пива. — Он вскочил на ноги, засовывая свой носовой платок обратно в карман, и направился к бару. Когда он отходил от стола, непрочно прибитая доска пола скрипнула. Пирамида покачнулась, разрушая полосы янтарного цвета…

И развалилась на части, словно древний город под тусклыми звездами.

21

Секреты

В пятницу Кэй не пошла на занятия и осталась дома. Она позвонила доктору Векслеру и сказала, что страдает от головной боли. Она пообещала ему к понедельнику быть в форме, а он пожелал ей выздоровления и хорошего выходного.

Кэй повесила трубку и легла на кровать, задернув занавески. Комната погрузилась во тьму. Несколько минут назад, включив свет, она поняла, что от него болят глаза. Эван и Лори на кухне готовили завтрак; по грохоту посуды она поняла, что потом ей придется убирать на ними. Но с их стороны это было очень мило, и не важно, что там подгорит — она собиралась сделать вид, что в полном восторге от завтрака.

На самом деле она не солгала доктору Векслеру; ее голова была действительно тяжелой, но она не знала, что это не мигрень. Ее нервы были в напряжении, словно чья-то ледяная рука гладила ее по плечам. Уже в течение долгих недель она пыталась притворяться, что все в порядке, объясняя свои внутренние ощущения лишь беспокойством, которое скоро пройдет, и она снова станет той же здравомыслящей и практичной Кэй Рейд, какой была всегда.