Елена Арсеньева - Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)

Юля присмотрелась — и не поверила глазам…

Это была та самая фотография, которую Алекс взял у Верьеров! Фотография старого сада. Фигура оленя, фигура солдата…

Но сейчас солдат был замазан коричневым фломастером. И пронзен остриями дротиков.

— Ты что?! — испуганно спросила Юля. — С ума сошел? Ты испортил фотографию! Мсье Верьер… он ведь ругать тебя будет!

— Мсье Верьер, — холодно отозвался Алекс, — ругать меня не будет. Смею надеяться, не далее как завтра утром, а то и этой ночью он будет с большим удовольствием метать вюрфсписс в этого русского медведя.

— В кого?! — переспросила Юля.

Только что она не поверила глазам — теперь перестала верить и ушам.

— В русского медведя, — повторил Алекс. — В одного русского медведя, которого я своими руками поставил к стенке. Он мне очень мешал тогда. И я его пристрелил. Однако он не угомонился! И снова мешает мне. Но теперь я с ним справлюсь. Собственно, уже справился!

Алекс коротко хохотнул, словно зверь взрыкнул, и Юлю затрясло от страха: он вдруг заговорил не своим голосом, а чужим, хриплым — как у взрослого человека, да еще с каким-то грубым акцентом.

— Я с ним справился, но вполне осуществить мои замыслы поможешь мне ты.

«Он сошел с ума, — подумала Юля. — Надо бежать!»

Рванулась, но Алекс так стиснул руку, что Юля вскрикнула.

— Молчи! — страшным шепотом пробормотал Алекс, приближая лицо к ее лицу, и его синие глаза показались вдруг Юле черными, как провалы в никуда. — Молчи! А то…

Юля не знала, что значит «а то», но стало так страшно, что она быстро кивнула.

— Сейчас ты пойдешь с ними. Они тебя проводят, — сказал Алекс, глядя куда-то в сторону, и Юля повернула голову.

И онемела…

Из сарая выходили те же самые дети, которых она видела на вид-гренье.

Кудрявая девочка и мальчик в слишком большой для него кепке, надвинутой на глаза. В этих убогих одежках, в ужасных башмаках, и оба какие-то скособоченные, прихрамывающие… Они шли, понуро опустив головы, как будто им не хотелось идти, но деваться было некуда.

— Шевелитесь! — рявкнул Алекс.

Дети пошли быстрее. Вот они совсем рядом, вот схватили Юлю за обе руки холодными, негнущимися, словно бы окостенелыми ладошками…

— Правильно! — ухмыльнулся Алекс.

Что-то знакомое, что-то пугающее проступило вдруг в его лице. Что-то звериное!

Юля уже видела такую ухмылку. Ночью… в дверях спальни! Это была ухмылка барсука! Почудилось, что сквозь красивые черты Алекса проступает мешанина размозженных костей и запекшейся крови…

Юлю чуть не вырвало от страха и отвращения! Задергалась, пытаясь освободиться, но вдруг ощутила, как от стиснутых детьми рук расползаются по всему телу холод и оцепенение.

— Ведите ее, — скомандовал Алекс хрипло. — А ты, мой дорогой мальчик, отдохни. Поспи. Ты хорошо поработал сегодня. Я увижу тебя завтра! Бис морген!

«С кем он говорит? — испуганно подумала Юля. — Как будто сам с собой!»

— Да, — сам себе ответил Алекс уже своим, обычным мальчишеским голосом, только совсем сонным, неразборчивым, — я очень старался. А теперь я отдохну. Я посплю…

Он лег на траву и свернулся клубком, подложив ладони под щеку.

Словно бы какое-то черное облако вдруг зашевелилась над ним…

Или это только померещилось Юле? Или вообще все происходящее ей мерещилось? И лежащий на траве Алекс, и скособоченные, одновременно жалкие и страшные дети, которые тащили ее к сараю? И то, что у нее не было сил сопротивляться, а ноги передвигались будто сами собой…

Призрак птицы укрылся на день под застрехой, придерживающей черепичную крышу. Здесь сохранилось старое голубиное гнездо, в котором птица и затаилась. У нее не было охоты встречаться с прежними обитателями этого гнезда. Она и сама была когда-то диким голубем, однако десятилетия, проведенные в могиле рядом с человеком, сделали ее как бы частью этого человека. Она могла проникать в его мысли, она могла быть его орудием, проводником, советчиком. Скорей бы вернуться к нему!

Но пока еще стоял день, и во дворе около сарая зазвучали детские голоса.

Птица узнала один из них — это был голос той девочки, которую они с солдатом спасли от барсука. От призрака врага!

Птица завертела головой, выискивая какую-нибудь щель, через которую можно было бы посмотреть, не рискуя быть уничтоженной светом. И нашла наконец.

Она увидела высокого синеглазого мальчика. И сразу узнала его…

Так вот в кого обратился враг, покинув тело барсука!

А та девочка где-то поблизости. Значит, она в опасности!

Птица рванулась было из гнезда — предупредить девочку, наброситься на врага! — но остановилась.

Это бессмысленно. Девочка ничего не успеет увидеть — солнечные лучи мгновенно уничтожат призрак птицы. А враг только порадуется!

Значит, надо смирить свой порыв, затаиться, прислушаться, попытаться понять, о чем говорят на лужайке. А потом отыскать солдата и…

В то же самое мгновение птица увидела, что мальчик вдруг лег на траву и закрыл глаза. И еще она увидела, как черный призрак врага стремительно выскользнул из его тела и, змеясь по темным углам, проник в сарай, где находилась птица.

А вслед за ним в сарай вошла та самая девочка!

Она была не одна — ее вели за руки какие-то странные дети.

Птица насторожилась.

Это были не настоящие дети! Не такие, как девочка, не живые. Это были муатье, призраки наполовину, призраки, имеющие не только видимый, но и телесный, осязаемый облик!

Человек, которого муатье берет за руку, приобретает некоторые свойства призрака. Он может проходить сквозь стены, мгновенно преодолевать огромные расстояния, витать в воздухе. Время для него изменяет свой ход. Если муатье его отпустит, он придет в сознание и вновь станет обычным человеком. Но пока его держат, он повинуется муатье так же безропотно, как сами муатье повинуются более сильному призраку, создавшему их.

— Держите ее крепче! — приказал ненавистный голос врага. — Идите за мной.

Враг прильнул своим черным, зыбким, неразличимым для человеческого глаза, но отчетливо видным птице телом к стене сарая, и птица только сейчас заметила, что кладка у самой земли разобрана.

Так вот где был вход в тайное логово, который искали они с солдатом! В этом сарае, а не около лавуара!

Хотя, возможно, один вход был там, а другой здесь.

Враг скользнул во тьму, открывавшуюся под стеной. За ним последовали муатье, которые ни на миг не отпускали рук девочки.

Птица рванулась было вслед, но остановилась и с ненавистью посмотрела на солнечные лучи, проникающее через трещины в черепице и пронизывающие сарай. Лучи, словно решетка, огородили гнездо, в котором пряталась птица. Если она вылетит из спасительной темноты, будет мгновенно уничтожена одним из этих губительных лучей летнего солнца.