Мишель Цинк - Хранительница врат

Неизвестно, как мне помогает исходящее от камня тепло: придает ли сил или позволяет ощутить себя не такой одинокой, словно тетя Абигайль и все ее силы, вся ее мудрость присутствует здесь, рядом… Впрочем, сейчас это неважно. Быстрым движением я разворачиваю кинжал к шее легионера — и бью, так резко и сильно, что он отпускает меня.

Кровь брызжет на белоснежную рубашку, а в глазах легионера отражается изумление. Змей на шее, извиваясь, как живой, гневно, но бессильно делает выпад в мою сторону. Лицо моего врага, исказившись, превращается в кошачью морду, в лицо крестьянина, потом в какого-то джентльмена — и снова принимает пугающе-прекрасный облик.

Я смутно осознаю, что, должно быть, это все обличья, что он принимал с тех пор, как проник в наш мир через какие-то из Врат до меня.

Теперь я не ползу — бегу. Шатаясь, вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери, толкаю ее обеими руками, почти не чувствуя тяжести и торопливо захлопываю массивную створку за собой. Не останавливаясь перевести дух, я пячусь вглубь церкви, не отрывая глаз от двери. Я почти всерьез ожидаю, что враг в любой миг ворвется в собор, ради исполнения приказа преодолев смерть и последовав за мной в священное и запретное для падших душ место.

Наконец я понимаю, что он сюда не ворвется и обессилено оседаю на пол, привалившись спиной к стене и по-прежнему не спуская глаз с двери.

Димитрий придет за мной — не знаю, когда, но знаю, что он придет: знаю так же твердо, как то, что солнце восходит и заходит. Я обвиваю колени руками, шепотом повторяя слова утраченной страницы — чтобы не забыть.

Так я сижу в темной церкви, шепчу и жду.

На сей раз ко мне является Элис.

Я задремала, прислонившись спиной к стене, как вдруг ощутила ее присутствие и, открыв глаза, увидела сестру в конце прохода, ведущего от двери к алтарю. Издалека она выглядит такой же прозрачной, как в ту ночь на лестнице в Милторп-Манор, но по мере того как она приближается, я с ужасом понимаю, что она становится материальной. Наконец она останавливается рядом со мной, почти столь же материальна, словно присутствует здесь телом, а не только духом, как на Равнинах. Я не удивляюсь тому, что могущество ее еще возросло.

Она обозревает меня с каким-то странным, непонятным выражением лица — должно быть, со злобной смесью ненависти и восхищения.

— Итак, — произносит она, — ты нашла то, что искала.

Даже в виде призрака сестра наводит на меня страх и ужас. Я задираю подбородок и стараюсь не выдать своего испуга.

— Да. Вам с падшими душами этого не заполучить — я все уничтожила.

Элис выслушивает эту весть бестрепетно, будто ей это известно заранее. Наверное, она наблюдала за мной с Равнин.

— Недостающие страницы нам совершенно ни к чему. Да, они могут помочь тебе положить конец пророчеству, а мы стремимся к иному окончанию, для которого никакие страницы не нужны.

— Так значит, все ваши усилия были направлены на то, чтобы помешать мне найти страницы, а не для того, чтобы самим их заполучить. — Это не вопрос, а утверждение. Я вспоминаю адских гончих, келпи, Эмриса… всех, кто помогал падшим душам в их стараниях не пустить меня в Шартр.

Всех, кто старался помешать мне покончить с пророчеством.

— Ну разумеется. — Элис улыбается, склонив голову набок. — И, полагаю, ты воображаешь, что победила? Нашла страницы — значит, сможешь отпереть оковы пророчества и покончить с ним так, как тебе нравится. — В глазах сестры больше нет веселья. — Ты ошибаешься, Лия. Глубоко ошибаешься.

— Не понимаю, о чем ты, Элис.

Она подходит еще ближе, останавливается прямо передо мной, садится на корточки, так что глаза наши оказываются на одном уровне.

— Поймешь, Лия. — В глубине ее изумрудных глаз вспыхивает пламя. — Может, ты и нашла, что искала, но многое так и осталось утраченным, неразгаданным. А поиски ответов сопряжены с опасностями. Вдобавок, тебе понадобится кое-что еще, чего у тебя никогда и ни за что не будет.

— И что же это такое, Элис?

Она на миг умолкает, а потом с улыбкой произносит одно-единственное слово:

— Я.

Улыбка сестры наполнена такой пустотой, что по спине у меня пробегает холодная дрожь. Я понятия не имею, о чем она говорит, но сейчас нет времени на размышления. На долю секунды взоры наши встречаются, а затем Элис исчезает, и я остаюсь одна во тьме собора.

34

Пробираясь по людным улицам, я стараюсь держаться как можно ближе к дверям домов и настороженно поглядываю на прохожих.

Казалось бы, после стольких дней долгого путешествия в поисках недостающей страницы мне нечего опасаться в городе, однако у входа в Шартрский собор легионер превращался в кота, крестьянина и джентльмена, и я понимаю: враги могут быть вокруг меня, в любой момент, в любом месте. Я инстинктивно перевожу взор на воротник любого незнакомца или незнакомки, выискивая извивающегося змея на шеях.

Перейдя через вымощенную булыжником мостовую, я миную старинную железную ограду и облегченно вздыхаю: тропинка ведет к озерцу, расположенному в самом центре парка. По возвращении из Франции я много часов провела в этих тенистых аллеях, которые почему-то напоминают мне о пологих холмах Алтуса.

Бродя по парку, я думаю о Димитрии. Иногда он сопровождает меня, хотя мне отрадно и в одиночестве. Я представляю его бездонные глаза, завитки черных волос на шее, и благодарю судьбу за то, что он вернулся со мной в Лондон, поклявшись быть рядом, покуда с пророчеством не будет покончено — что бы оно нам не принесло. Его общество неизменно утешает и ободряет меня, хоть я и не признаю этого вслух.

Димитрий появился в соборе только к утру следующего дня после того, как я нашла недостающую страницу. Я по-прежнему сидела у стены, хотя священник и предлагал мне подыскать какое-нибудь пристанище на ночь. Я хотела дождаться Димитрия, хотела быть первой, кого увидит он, шагнув через порог.

Вдвоем мы доехали до какого-то приморского городка и сели на корабль в Лондон. В Милторп-Манор я с трудом добралась до спальни и рухнула, забывшись тяжелым сном, что длился почти сутки. Все это время Димитрий нес стражу рядом со мной, сидя в кресле у моей кровати.

С тех пор он проводил со мной все дни. Поселился он в здании Общества под материнским, хоть и излишне внимательным оком Элспет. Димитрий открыто объявил всему свету о своих чувствах, но я еще не обсуждала наши отношения с теми, кто уверен, что сердце мое по-прежнему принадлежит Джеймсу. Я добавляю это к списку всего того, о чем я даже и думать боюсь.

Кроме того, я ловлю себя на мысли, что мне не хочется думать о будущем: слишком много вопросов в прошлом, слишком много всего ждет впереди. Быть может, я становлюсь суеверной, но мне кажется, что глупо искушать судьбу, предполагая, что у меня вообще есть будущее.