Джинн Калогридис - Договор с вампиром

Мое отчаяние странным образом подействовало на Аркадия. Он издал какой-то клокочущий звук. Его гнев мгновенно рассеялся. Мужа шатало. Тихим, полным отчаяния голосом, он спросил:

– Тебе хоть понятно, на что ты намекаешь, называя все эти суеверия правдивыми?

Его голос упал до шепота.

– Мери, моя бедная Мери, мое единственное, бесценное сокровище... Я втянул в это зло и тебя. Я привез тебя и нашего малыша в змеиное гнездо. Да, все это правда. Дядя – безумец и убийца, мой отец был его сообщником, а теперь настал и мой черед разделить участь отца...

Аркадий спрятал лицо в ладонях. Наверное, перед его мысленным взором разворачивалась вереница обескровленных жертв ненасытного вампира.

– Мой ребенок, – шептал он. – Мой бедный малютка!

Его терзания были настолько велики, что передались и мне. Жестокая правда лишила нас обоих дара речи, и я, исполненная немого сострадания, с надеждой глядела на мужа. Я ожидала, что теперь-то смогу убедить его немедленно бежать отсюда.

– Аркадий, ты – не убийца, – дрожащим голосом сказала я. – Но Влад – стригой, и он тобой управляет. Давай я схожу за дневником Жужанны. Там написано, как он пил ее кровь...

Меня не учили с детства любить и почитать Влада. В моих жилах не текла кровь вампира. Мне было легче противостоять чарам этого чудовища Но его власть над Аркадием оказалась сильнее, чем я предполагала. Муж посмотрел на меня и сдавленно произнес:

– Твои слова, Мери... они доказывают, что ты... заражена безумием. Уходи. Уходи отсюда! Это невыносимо!

Когда я покачала головой и приготовилась возразить, он закричал:

– Уходи!

Он сел на стул, сжал в руке револьвер и вновь превратился в стража Жужанны. Теперь мне было уже не достучаться до мужа, я упустила единственный шанс объяснить ему, что он служит зловещим замыслам Влада, думая, будто защищает любовь и верность своему роду.

Самое ужасное, что дядя – точнее, дед, перед именем которого нужно добавить еще пару дюжин "пра", – поработил волю Аркадия. В сумраке гостиной мелькнули глаза Влада, у меня внутри раздался его презрительный смех. Только сейчас я поняла, сколь глупо и самонадеянно было думать, будто мы сумели его перехитрить. А мы-то всерьез рассчитывали, что осуществим задуманное и убережем Жужанну от участи стригоицы.

Лицо Аркадия стало непроницаемым. Он сидел, низко опустив голову, целиком погрузившись в свое горе. А рядом, в гробу, лежала его невообразимо прекрасная сестра, и кожа ее светилась мягким таинственным светом. Я понимала всю бессмысленность дальнейших споров с мужем. Отчаявшаяся и разбитая, я ушла, продолжая цепляться за спасительную для меня мысль. Я твердила себе, что Аркадию не выдержать еще одной бессонной ночи и утомление заставит его прервать бдение, навязанное волей Влада.

Я ошиблась. Утром я узнала от Дуни, что Аркадий по-прежнему находится возле гроба Жужанны. Глаза у него совсем обезумели, он упорно отказывается от еды и питья и бредит наяву. У меня защемило сердце.

Погребение состоялось в полдень. Зрелище было более чем тягостным. Прийти попрощаться с Жужанной осмелились лишь четверо слуг, остальные побоялись идти, зная, что Жужанна умерла от укуса стригоя. Они вошли в гостиную и, сняв шапки, молча замерли перед открытым гробом. Ион плакал. В его взгляде помимо горя сквозило негодование, какое прежде я видела в глазах Дуни, когда та узнала, что договор нарушен. Сняв с себя распятие, Ион попытался вложить его в руки мертвой хозяйки, но Аркадий что-то злобно крикнул ему по-румынски. Мне показалось, что муж сейчас швырнет распятие на пол. Но нет, Аркадий опустил крест себе в карман, забыв, что это чужая вещь. Ион в оцепенении глядел на своего господина. Мне стало больно за старика, и я пожалела, что не знаю румынского языка и не могу объяснить ему состояние Аркадия.

Илона с Дуней тоже пришли. В их глазах было больше ужаса, нежели скорби, поскольку обе горничные лучше, чем кто-либо, знали о странных переменах, произошедших с телом домнишоарэ. Как и Дуня, Илона прекрасно понимала: вечное упокоение – пустые слова. Жужанне недолго пребывать в покойницах, и гроб – это деревянное чрево, которое вскоре родит безупречно прекрасное, но чудовищное дитя.

Михай вместе со щуплым Ионом помогали Аркадию нести гроб в фамильный склеп. У всех троих вспотели лбы – покойница оказалась неожиданно тяжелой. По-видимому, слуги так перепугались, что даже забыли прибрать в склепе, принести цветы и свечи. Муж ничего этого не замечал. О, как мне хотелось увести его оттуда, оставив Жужанну наедине с пылью и паутиной склепа Я все еще надеялась, что невестку можно спасти и не дать ей превратиться в стригоицу.

Аркадий не стал переодеваться и даже не побрился. Стоя со всклокоченными волосами, он произнес прощальную речь. Спертый воздух склепа дурно действовал на меня. Я боялась, что упаду в обморок. Ни священника, ни молитв не было. Обряд погребения (если его можно назвать обрядом) продлился считанные минуты. Потом все повернулись и пошли к выходу. Все, кроме Аркадия. Он уселся на холодный каменный пол, достал револьвер и приготовился продолжать бдение у гроба сестры.

У меня уже не было сил уговаривать Аркадия пойти вместе с нами. Я мечтала поскорее выбраться из удушающей атмосферы склепа на свежий воздух. Дуня, однако, задержалась, и что-то сказала Аркадию по-румынски. В ответ он наставил на нее револьвер.

Мы ушли. А что еще нам оставалось делать? Никакие наши слова не смогли бы помочь Аркадию и его сестре.

Я послала Михая в замок с просьбой передать, что мой муж изможден физически и душевно, а потому поманы сегодня вечером не будет.

От Дуни я узнала, что слуги покидают дом. Правильнее сказать, бегут из дома. Я тоже стала готовиться к побегу и упаковала необходимые вещи. Нужно лишь увести моего несчастного, обезумевшего мужа из склепа. Мы здесь не останемся. Я пообещала это Владу и полна решимости сдержать обещание.

Дуня рассказала мне, что вампиры не могут пересекать водные потоки. Река и даже крупный ручей становятся для них почти непреодолимой преградой. Я забросала горничную вопросами. Оказалось, чтобы переправиться через реку, вампир должен лежать внутри особого ящика, наполненного землей.

Я решила, что мы тронемся в путь ранним утром и не будем останавливаться, пока не переедем через реку Муреш[33]. Если гнать лошадей, то к вечеру мы сможем до нее добраться. Нынешнюю ночь мы проведем в детской, которую Дуня превратила в крепость, развесив чесночные гирлянды вокруг окна, двери и во всех углах. Она принесла в комнату несколько иконок святых, а перед образом святого Георгия зажгла свечку. Я смотрю на его сверкающий меч, готовый снести голову дракула – дракона.