Анастасия Бароссо - Притяжение страха

— Да, спасибо…

Поняв, что слишком долго и явно его разглядывает, Юлия невольно покраснела. Не столько от смущения, сколько оттого, что ей внезапно сделалось душно. Реально поплохело — вспотели ладони, а сердце забилось в горле отчаянными конвульсиями. Она вдруг четко и ярко осознала — опасность, беда, несчастье еще никогда не были к ней так близко!

Юлия отвела глаза. И встретила заинтересованный взгляд Стефании. Та ласково, робко улыбнулась ей, словно желая приободрить… в это время Себастьян вскочил. Вышел из-за стола и, дернув Стефанию за руку, так резко поднял ее на ноги, что она выронила недавно наполненный бокал. Он опрокинулся, и вино разлилось темным широким пятном на белой скатерти. Ритм гитары вдруг стал рваным, быстрым и очень громким.

В следующие минуты Юлия увидела самое дикое фламенко, какое только бывает на свете.

Себастьян и Стефания танцевали так красиво и так… страшно, что Юлия невольно схватила руку Карлоса. Он спокойно притянул ее к себе, обняв за плечи. И наблюдал за танцем с ленивым, снисходительным интересом.

Погода в эти дни сделалась неустойчивой — даже здесь, на юге, сказывалось межсезонье. Сентябрь есть сентябрь. Лето яростно боролось с осенью. Поэтому днем палило солнце, а ночью бушевали ветра. И теперь где-то вдали трещал гром, словно кто-то колол огромный орех, а яркие зарницы вспыхивали за открытыми окнами белесым мерцанием.

Когда в очередной раз, танцоры оторвались от пола, взмыв к высокому потолку, чтобы зависнуть в воздухе в сложной фигуре, Юлия прошептала на ухо дону Карлосу:

— Они тоже вампиры?

— Ну, разумеется.

— И… вас много?

— Понятия не имею. Я знаю лишь этих двоих.

— Но ведь…

Она замолчала, замявшись, будто собиралась осведомиться о чем-то неприличном.

— Спрашивай, не стесняйся!

Он словно прочел ее мысли. А, впрочем, у нее на лице, наверное, все было написано достаточно явно.

— О чем ты хочешь узнать?

— Но ведь вы едите, пьете…

— И даже курим, — подсказал дон Карлос, лукаво улыбаясь.

— Да, и даже курите, — согласилась Юлия, — не боитесь солнца…

— И чеснока, — заметил он, совсем развеселившись.

— И серебра.

— Ха-ха-ха!!!

— Но — почему?!

— Потому, что это было бы очень глупо, — уже серьезно сказал он, глядя на нее, как терпеливый родитель на непонятливое дитя.

— То есть? — пролепетала Юлия, чувствуя себя, именно этим, тупоголовым переростком.

— Ну, согласись — глупо, будучи дьявольскими созданиями, заранее обреченными когда-нибудь на адские муки, не наслаждаться маленькими удовольствиями, которыми так богат этот грешный мир… Ты не находишь?

— Пожалуй…

Кажется, ему это совсем не важно. И она спрашивает сейчас не о том. Совсем не о том, даже не приближаясь к главному вопросу. Какому? Если бы она сама знала!

— А кровь…

— Да?

Юлия невольно замерла, услышав слово, прозвучавшее так обыденно в его устах.

— Кровь — это всего лишь необходимость, обеспечивающая бессмертие, а еще больше… — дон Карлос помедлил, словно подбирая нужное слово, — а еще больше — обязанность. Символ злой, темной сущности, давшей это бессмертие… на временное пользование. Вместе с тайными знаниями, магической властью, сверхвозможностями… и всем таким прочим.

Он улыбнулся, с явным удовольствием цитируя слова Юлии, произнесенные ею когда-то на вершине винтовой лестницы в SAGRADA FAMILIA.

— И вы… — Юлия с невольным и вполне объяснимым страхом прислушалась к ритму фламенко, все еще рвущему воздух в обеденном зале второго этажа, — вы… убиваете людей, чтобы отнять у них… кх-м… кровь?

Его ответ изумляет, как, впрочем, все его ответы.

— Еще чего! — пренебрежительно пожимает плечами дон Карлос. — Вот не хватало…

— Да, но… как же… тогда?

— Так же, как все в этом мире. Люди сами отдают нам свою кровь. Вернее — продают.

— То есть как?!

— Как обычно, сеньорита Юлия. Как обычно. За Деньги.

— Я не понимаю… — вдруг Юлию озарила догадка, — доноры?!

— Вот именно.

Внезапно, как при решении элементарной головоломки, в один миг все встало на свои места. И, как всегда бывает в таких случаях, радость смешалась с разочарованием.

— Значит, Моника…

— Да-да. Твои друзья из «Трамонтаны» — мои давние должники… если ты позволишь мне такую формулировку.

Дон Карлос замолчал на минуту, видя выражение невольной грусти, и жалости на узком лице. Выражение, заставившее дернуться вниз уголки губ, покрытых алой помадой. Выражение, заставившее его провести ладонью по влажной щеке, почти не покрытой загаром.

— Тебе известно, что «Дон Жуан», муравейник, в котором ты обитала до недавнего времени, двадцать лет назад, был очень неплохого уровня отелем, принадлежавшим… сеньору Мигелю?

— Что?!

От неожиданности, Юлия, даже засмеялась — настолько невероятным и нелепым казалось это сообщение.

— Он был, молодым преуспевающим бизнесменом, который, к тому же, выгодно женился на наследнице небольшого немецкого капитальчика…

— Моника?

— Да… Так вот. Построив на их общие деньги отель и успев обзавестись двумя маленькими детьми, сеньор Мигель за несколько ночей умудрился проиграть в казино Монте-Карло все, что у них было. Да еще влезть в долги на несколько лет вперед…

— Не может быть…

— Почему же?

Действительно. Почему нет? Сколько таких отцов семейств у нее на родине каждый день просаживают в захолустных «Вулканах» квартиры, выбрасывая на улицу детей и жен? Или же пропивая все до последней тряпки… так почему здесь, должно быть по-другому? Люди везде одинаковы.

— А дальше?

— Дальше — все просто. Мне несложно было узнать об этом — скандал для наших мест случился довольно громкий! Мы с сеньором Мигелем почти друзья… — Карлос грустно и презрительно усмехнулся, — он обладает двумя огромными достоинствами. Во-первых, он и его семья полностью зависят от денег, которые я им регулярно даю за порцию свежей крови…

Юлия поежилась, вспомнив серую, болезненную бледность Хуана и Хуаниты. Их наглухо застегнутые воротники и длинные рукава в самый жаркий день.

— А во-вторых? — спросила она, чтобы не видеть обидной жалости в серебряных глазах.

— А во-вторых, он трус и никогда не станет болтать лишнего… Тем более — ему все равно никто не поверит.

Танцоры бесновались. Эти двое, казалось, забыли обо всем на свете. Их танец походил одновременно на любовные объятия и на схватку двух заклятых врагов… впрочем — таким, вероятно, и должно быть настоящее фламенко?