Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи. Переработанное издание

Я отскочил, намереваясь навязать ему динамичный бой с перемещением по всей комнате. В следующую секунду Олег споткнулся об осевшую на пол могучую тушу гарда и на миг потерял равновесие. Мне этого хватило.

Я подпрыгнул и влепил ему удар ногой с разворота в скулу. Вообще говоря, я не очень люблю этот удар. Он слишком киношный, а в реальной жизни существуют более простые и эффективные приемы. Но в данных обстоятельствах мне хотелось произвести впечатление на Валентинова. Ну и на Вику, наверное.

Олег пролетел три метра до стены с аквариумом и врезался спиной в стекло. Раздался звон, потоком хлынула вода, рыба-телескоп жалко забилась на полу, судорожно хлопая плавниками. Рысьеглазый лежал посреди всего этого разгрома, не шевелясь, — похоже, он пребывал в глубокой отключке. Ботинки у меня с секретом — носки и задники обиты тонкими полосками стали, обтянутыми сверху кожей, так что с виду они ничем не отличаются от обыкновенных. В свое время эти кастеты для ног обошлись мне совсем недешево, но жизнь показала, что это разумное помещение капитала.

Грохнул выстрел.

Где-то за моей спиной взорвалась роскошная китайская ваза. Резкой болью обожгло шею — туда впились фарфоровые осколки.

Вика стояла в классической позе американского шерифа, держа пистолет Сергея двумя руками и широко расставив длинные ноги, и готовилась выстрелить в меня второй раз.

Я швырнул в нее «Осой».

Когда Вика назвала меня «мужской шовинистической свиньей», она была по-своему права. Я глубоко убежден, что разница между мужчинами и женщинами огромна. В том числе и на уровне поведенческих реакций.

Как поступил бы Олег в аналогичной ситуации? Сначала бы выстрелил, а потом попробовал бы уклониться. Не потому, что он спецназовец, а потому что мужчина. А женщина — готов поспорить, что любая женщина — первым делом уклонилась бы от летящего в нее предмета.

Вика была женщиной.

Я врезался в нее прежде, чем она успела вновь навести на меня оружие. Ударил плечом в живот и швырнул на пол. Отобрал пистолет — это оказался пижонский браунинг хай пауэр — и развернулся к остальным участникам шоу.

Валентинов, колыхаясь, как огромный кусок желе, бочком-бочком пробирался к письменному столу. Олег по-прежнему лежал, не двигаясь, и я даже забеспокоился, не убил ли я его. Заика-гард пытался подняться, опираясь на перевернутый ломберный столик. Я подошел к нему и не слишком сильно ударил рукояткой браунинга в основание черепа. Он хрюкнул и упал лицом в осколки расколотой хрустальной пепельницы. Деньги, рассыпавшиеся при падении столика, лежали на полу вперемешку с картами, к ним уже подбирались первые веселые струйки воды из бывшего аквариума. Бардак, одним словом, был жуткий.

Я навел браунинг на Валентинова.

— Вернитесь и сядьте в кресло.

Он остановился и посмотрел на пистолет. На мгновение его блинообразное лицо словно бы собралось в гармошку, и я даже испугался, что он заплачет. Но он не заплакал, а молча выполнил мой приказ.

— Вы совершаете огромную ошибку, Ким, — проговорил Валентинов. — Вы же понимаете, что подписали себе смертный приговор?

— Нет, это ты не понимаешь, Пузяра, — сказал я проникновенно. — Я к тебе пришел, как к человеку, а ты фуфлометом оказался. Да еще вещь, которая серьезным людям принадлежит, скрысятничал. Не по понятиям живешь, фраер.

По-прежнему держа его на прицеле, я подошел к Олегу и осторожно наклонился над ним. Рысьеглазый, к счастью, дышал. Я скрутил ему руки его же ремнем. Теперь за тылы можно было не беспокоиться.

— Чаша, — сказал я, возвращаясь к Валентинову.

— Нет, — хрипло отозвался толстяк. — Он тяжело и прерывисто дышал. — Ты ничего не получишь, пацан. Я тебя урою, понял? Да за мной такие люди стоят…

— Нет времени спорить, — оборвал я его. — Или ты отдаешь мне Чашу, Пузяра, или я просто прострелю тебе башку.

Я подошел вплотную к огромной туше и рукояткой пистолета ударил Валентинова по лицу. Впечатление было такое, что я ударил по тарелке со студнем.

— Кретин, — прохрипел он. — Застрели меня, и ты никогда не получишь Чашу, щенок…

— Да, — сказал я. — Тут ты, пожалуй, прав.

Я подошел к сидевшей на полу Вике и рывком поднял ее на ноги.

— Тогда я прострелю твоей шлюхе ногу, Пузяра. И она до конца жизни будет ходить на костылях. А потом возьмусь за экспонаты твоей коллекции. Что это там стоит в углу — ваза эпохи Мин? А вот это, на стене? Подлинник Коровина? Я буду уничтожать твои сокровища одно за другим. Понял, жирный ублюдок?

Некоторое время он молча смотрел на меня, наливаясь багровой кровью. Я даже испугался, что его хватит кондратий. Когда Валентинов, наконец, заговорил, голос его предательски дрожал:

— Не надо трогать мою коллекцию. Чаша в библиотеке.

Когда я припарковал Викину «Ауди» в своем уютном дворике, было уже три часа ночи.

Особых угрызений совести за угнанную машину я не испытывал — это была своего рода компенсация за выстрел, которым наемница чуть не снесла мне полголовы. Я понимал, что ей нужно было зарабатывать себе алиби, но способ, которым она воспользовалась, показался мне чересчур брутальным.

Кидать ее я, конечно, не собирался. Правда, чтобы выполнить данное Вике обещание, мне предстояло еще уговорить ДД, но это был технический вопрос. Мы получили оружие, способное остановить Хромца, и избавлялись от Чаши — чего еще можно было желать?

ДД сидел на ступеньках лестницы перед лифтом. Он выглядел так, как может выглядеть человек, из которого вытащили все внутренности и кости — не человек, а пустая оболочка. Лицо его было бледным, как у вампира. На мгновение мне стало так страшно, что захотелось прыгнуть обратно в лифт и нажать кнопку первого этажа.

Я сделал шаг вперед и остановился перед ним. Дверцы лифта с обреченным стуком захлопнулись у меня за спиной. Он поднял пустые глаза и посмотрел на меня.

— Он забрал Наташу, — сказал он.

А ведь я знал, мелькнула у меня дикая мысль. Еще в машине, когда думал о том, как все хорошо закончилось. Потому что это не могло хорошо закончиться. Не могло.

— Мы были на похоронах, — он говорил быстро, как будто боялся, что я его прерву и он не успеет все рассказать, — я стоял у самой могилы, а Наташа с краю, ее оттеснили… Подъехала машина, я слышал шум двигателя… Ведь никто, кроме тебя, его же не видел, Ким… Потом мне сказали, что к ней подошел высокий мужчина в форме, показал документы и повел к машине. Когда деда опустили в могилу… там еще веревка зацепилась, долго не могли снять… я стал ее искать, но они уже уехали. А потом… потом он позвонил мне домой.