Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая

О судьбе Хаймли Фэй узнала лишь два года спустя. Новый слуга Юдель по имени Маниш появился на ее пороге в день, когда ей исполнилось восемнадцать, и передал папку с бумагами, где были собраны материалы на детей, рожденных от слуг, на детей, которые могли оказаться такими же особенными, как Фэй.

– А где сам Хаймли? – спросила Фэй, хотя ответ она знала и так, догадывалась, чувствовала. – Ты скажешь мне, где его могила? – спросила Фэй Маниша.

– Нет могилы.

– Нет?

– Ничего нет. Ничего не осталось.

– Понятно… – Фэй нахмурила брови и потупилась, желая показать новому слуге, что хочет побыть одна.

Больше месяца она не решалась открыть переданную отцом папку. Но дети слуг ждали ее, манили. Особенные дети, которые могли понять ее, потому что были такими же, как и она. Дети, которых нашел для нее Хаймли – ее родной отец, которого больше нет.

– Да какого черта? – сказала Фэй, открыла папку и выбрала первое имя из списка.

Это был мальчик по имени Сал Киршен из Сакраменто. Мальчик в те годы, когда о нем узнал Хаймли. Сейчас он вырос. Фэй смотрела на его фотографию и пыталась представить, как он выглядит сейчас, как он встретит ее? Страха не было, лишь приятное, будоражащее волнение, которое усиливалось, стоило Фэй представить, как она садится в автобус и отправляется в Сакраменто. Фэй узнала цену на билеты, сколько нужно будет сделать пересадок.

– Я вернусь, – сказала она отцу-калеке, решив на этот раз поставить его в известность о своем бегстве из дома.

Автобус доставил ее до железнодорожной станции в соседнем городе. Фэй позвонила отцу-калеке и сказала, что купила билет на поезд до Лос-Анджелеса. Волнение улеглось, а шестнадцать часов по железной дороге вызвали скуку и усталость. Но все это развеялось, как только она увидела Сала Киршена. Даже не увидела. Нет. Как только она почувствовала Сала. Фэй поднялась на крыльцо, постучала в дверь дома, где жили родители Сала, и почувствовала, что Сал идет открывать, раньше, чем он открыл дверь. Это было словно волшебство. Словно первый поцелуй.

– Вау! – сказала Фэй, когда Сал вышел на крыльцо. Нет, он не был красавцем, но тело и внешность не имели значения. Сейчас главным было то, что скрывалось внутри Сала.

– Простите, мы знакомы? – спросил он, меряя Фэй растерянным взглядом.

– Ты разве ничего не чувствуешь? – спросила она.

– Чувствую?

– Рядом со мной… – Фэй пытливо смотрела ему в глаза. Кровь древнего, которую дал в детстве отец, что-то разбудила в ней, но вот как разбудить это в Сале? – Не сопротивляйся, – попросила его Фэй, пытаясь заглянуть ему в мысли, в чувства, воспоминания.

– Что происходит? – растерялся Сал, вздрогнул, почувствовав головокружение.

Что-то чужое пробралось в голову. Но в этом чужом не было ничего враждебного. Скорее наоборот. Это было похоже на порыв свежего ветра в удушливо-жаркий день, глоток воды посреди знойной пустыни.

– Кто ты такая? – спросил Сал, но чужие мысли уже показывали ему историю Фэй, детство Фэй, отца Фэй. Настоящего отца. – Но причем тут я? – спросил Сал и тут же увидел папку, которую передал Фэй Хаймли. Папку, в которой Сал узнал свою фотографию. – Но…

– Думаю, нам стоит встретиться вечером и поговорить, – сказала Фэй, показывая Салу долгую дорогу, которую она проделала, чтобы добраться сюда. Он нахмурился, все еще теряясь, видя чужие мысли и воспоминания, затем осторожно кивнул. – Я остановилась в старом городе, недалеко от парка Крокер. На берегу, возле моста есть бистро. Кажется, там можно поесть на открытом воздухе, так что…

– Приду, – сказал Сал.

– В девять вечера.

Фэй протянула руку и коснулась на прощание плеча нового друга, желая доказать себе, что это не сон, не видение. Теперь можно было уходить. Она знала, что Сал стоит на крыльце и смотрит ей в спину, но не оборачивалась. В отеле Фэй приняла душ, переоделась и долго лежала на кровати, тщетно пытаясь заснуть.

– Никогда бы не подумал, что меня усыновили, – сказал за ужином Сал, разглядывая свою детскую фотографию из папки Хаймли.

У него не было шока, не было растерянности. Сейчас рядом с ним была Фэй – девушка, которую он знал меньше дня, но это казалось самым главным. Теперь казалось. А вся прежняя жизнь… Вся прежняя жизнь была лишь ожиданием этой встречи. Вернее, не встречи, нет, чего-то большего. Как и после, ночью, в номере Фэй.

– Никогда не чувствовал ничего подобного, – признался Сал, все еще прижимаясь к Фэй, все еще впитывая в себя тепло ее тела, ее мысли, чувства. Это было больше, чем секс, больше чем удовлетворение. Фэй видела все его воспоминания, он видел все ее воспоминания, всю жизнь. Они сливались, становились одним целым. Их тела, их личности. Ничто не стояло между ними. Не могло стоять. – Ты – особенная, – сказал Сал.

– Мы оба особенные, – сказала Фэй.

Они провели вмести две долгих недели, а когда Фэй сказала, что должна вернуться в Орегон, Сал предложил ей пожениться. Фэй задумалась на мгновение, затем решительно кивнула. Так на два долгих года она стала молодой миссис Киршен, пока они вместе с мужем не решили, что обязаны найти других детей из папки Хаймли.

Их выбор пал на Эндрю Мэтокса – ребенка, чью мать изнасиловал древний слуга. Найти его оказалось намного сложнее, чем Сала. Мать Эндрю работала в больнице и несколько лет спустя, после того, как родила сына, заразилась вирусом двадцать четвертой хромосомы. Теперь она жила в резервации. Старая и уродливая. Работа в больнице отняла у нее все – сначала древний слуга, которого привезли израненного и умирающего, внезапно ожил и изнасиловал ее, затем вирус, которым она случайно заразилась от умирающего наркомана. Фэй видела все это в воспоминаниях этой женщины. И еще много ненависти и злости, которые съедали изнутри эту старую, не желавшую умирать женщину.

– Нет, я не знаю, где мой сын, – сказала она Фэй своим скрипучим голосом. – Он не навещает меня. Боится, что тоже заразится. – Когда она говорила о сыне, в ее голове вспыхивала россыпь воспоминаний о его отце.

– Не нужно ненавидеть своего сына за то, чего он не делал, – сказала Фэй. – Не Эндрю насиловал вас. К тому же вы могли избавиться от ребенка.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала старая женщина, однако губы ее задрожали. Фэй смотрела ей в глаза и пыталась понять, как можно любить и ненавидеть своего ребенка одновременно. Желать его смерти и знать, что сохранишь ему жизнь, вырастишь его.

В регистратуре Фэй узнала прежний адрес Эндрю Мэтокса.

– Нет, он уже давно здесь не живет, – сказал ей хозяин квартиры. Нового адреса у него не было, и Фэй пришлось вернуться в Резервацию, забраться в головы десятка служащих, прежде чем удалось узнать, откуда поступают дополнительные средства на содержание матери Эндрю Мэтокса.