Сергей Болотников - Змеиное проклятье

В какой то из таких звериных дней он наконец услышал зов. Услышать то услышал, но что это такое осознать и обдумать уже не мог, поэтому он поступил на уровне заложенных в него рефлексов, а именно помчался на призыв.

В волчьем обличье он мчался сквозь лес. Продирался через жесткий кустарник, и ледяная крупа оседала на его теплую шерсть. А зов звучал все громче все мощнее, он уже захватывал лесного зверя, когда носившее человеческое имя Сергей все больше, целиком и без остатка.

"Сюда!" – звал зов. – "Все кто плавает, летает бегает и ползает! Все сюда, на берег пруда, там где вода делит вечно границу с землею!" Такой был зов, только грубее и безусловный на уровне прямой мысленной передачи. Волк Сергей мчался вперед, а в его маленьком зверином мозгу, под толстой черепной костью горело желание добраться до пруда скорей и подчиниться высшей призывающей воле.

По пути он замечал, хотя и не обращал внимания, что лес со всех сторон от него заполнен зверьем. То были совершенно разные звери, но все они мчались бок о бок, продираясь через жесткий кустарник, но при этом совершенно не чувствуя боли. Вражда была забыта. Волк мчался рядом с зайцем, лисой, даже мелких мышей Серега замечал краем глаза. И те ползли по мере сил, направляясь к Черным прудам.

Лес содрогался от грохота копыт, клацанья когтей, сиплого звериного дыхания. А звери неслись огромной массой, и все больше и больше их стекалось в один сокрушающий вал. Казалось сюда собрались все звери бескрайнего Черепиховского леса. Знающий человек бы сказал, что такое звериное столпотворение произошло из-за того, что где-то в лесу возник пожар. Но он бы ошибся. Все звери бежали по свое воле. Или почти по своей.

Впрочем было еще обстоятельство, о котором сторонний наблюдатель не за что не догадался.

Все бегущие валом звери когда-то были людьми. Собственно, в этой дикой скачке по лесу собралось снова все бывшее население деревни Черепихово. И бежали рядом отцы и дети, сестры и братья не узнавая и не помня друг друга. Не знал про это и Сергей, он вообще не обращал на них внимание и сосредоточился на то, как можно быстрее достичь пруда.

Пока он мчался с неба снова повалил снег. Снег был большой и пушистый, не чета прежнему. Он валился с небес огромными мягкими хлопьями, оседал на ветвях деревьев и на спинах бегущих зверей. Дальние зарницы отражались на падающем в неба пухе, и снег красиво поблескивал. Он устилал сырую черную землю и намертво прилипал к ней и не думая таять. Вокруг становилось все больше и больше белого, черные проплешины земли заметало, и они исчезали.

Когда снегопад скрыл от взгляда все дальние деревья, то бегущие звери оказались под огромным посверкивающим пологом, что колыхался и шелестел и мягко кружился в холодном воздухе. Это было красиво, но нынешний Серегин мозг красоту ценить не умел. Но зато он оценил еще одно преимущество Августовского снегопада.

От снега стало светлее. Слабенький свет, что еле рассеивал ранее полумрак, теперь многократно отражался и преломлялся в пушистых снежинках и вот уже ночной – дневной лес был залит беловатым холодным сиянием в котором кружились в постоянном танце маленькие и большие кристаллики снега. Одна снежинка опустилась прямо на нос Сергею и он слизнул ее, мимолетно порадовавшись вкусу воды на языке. На него снег тут же оседал, но таял от тепла тела и шерсть у него было мокрая, и висела клочьями.

А снег валился все гуще и гуще, это был настоящий летний ливень в снежном исполнении. Казалось весь мир вокруг сдвинулся и полетел в едином безмолвном кружении. На глазах ветви деревьев провисали под тяжестью снеговых масс а на земле моментом наметались полуметровые сугробы, в которых некоторые звери начали вязнуть.

Был бы Сергей человеком, он бы наверняка залюбовался этой бешеной скачке сквозь снег, когда оскаленные звери единым потоком прорываются через белый буран, а снег оседает на них. Блестит кое-где водяными каплями. Но Серега рвался к пруду, и не обращал внимания на то, как больно колют льдинки нежные подушечки волчих лап.

Неопределенное время он мчался в потоке таких же зверей, а потом неожиданно вылетел на поляну, которая расстилалась по берегу о Черепиховского пруда.

Здесь было еще более странно, чем раньше. Зеленоватый свет по-прежнему лился незамерзающей воды, но теперь он преломлялся со снежным белым сиянием, бросал страшные блики на белую землю и сверкал временами совершенно разными цветами спектра. Эти разноцветные праздничные блики, совершенно не вязались с полоской угрюмого черного леса неподалеку и с мрачным бесснежным же валуном на котором неподвижно и смирно стоял проклятый камень.

Глядя на него Сергей ощутил как шерсть поднимется на загривке дыбом, а из пасти лезет хриплое, звериное рычание. Что-то ему не нравилось в камне, а что он уже не помнил и не знал. Однако по сторонам у зверья периодически наблюдалась такая же реакция.

Звери мчались к воде. Некоторые резко останавливались на кромке, другие не успевали, их несло и они бухались в ледяную черную воду, тут же уходя с головой. Зеленые блики прыгали по оскаленным в воплях мордах, диких глазах.

Сергея самого чуть не затоптал исполинских размеров лось, что окончательно одурел от призыва и мчался вперед как танк, давя и отбрасывая случайно попавших под копыта зверей.

Серега подскочил к кромке воды и остановился в недоумении. Зов тянул в воду. Ему надо туда в ледяную темень, но его волчья натура противилась и не могла понять. И считала это лишь не слишком легким способом самоубийства.

Приезжий крутился волчком на кромке воды, бросал по сторонам диковатые взгляды, рычал и пена брызгала на злополучные валун.

Рефлексы и зов некоторое время боролись, затем нашли компромисс и Серега ударившись с размаху о землю обратился в большую серебристую рыбу. Секунда и он уже нырнул в показавшуюся совсем не холодной воду.

Он плыл вниз, он чувствовал как вода обтекает его, ощущал биение воды боковой линией и совсем не обдумывал органы чувств рыб, он плыл вниз и ему уже казалось, что так будет всегда. А влек его теперь свет, Он шел из самой глубины пруда, с его древнего дна, на котором лежит толстый слой окаменевшего ила и кости множества мертвых рыб. Там, на дне находится то, что так влечет его последние часы.

Там находится хозяин.

Черепиховский пруд был глубок, по крайней мере Сергей минут пятнадцать скользил серой тенью в глубину, миновал стайки таких же рыб, обломок чего-то железного, грязные и растрепанные пучки водорослей.

А свет становился все ярче, он становился просто ослепительным, но мутная черная вода пока не давала возможность увидеть его источник. Сергей быстро плыл вниз, а гнилой мертвый свет играл на радужке его рыбьего зрачка и иногда вспыхивал на чешуях.