Бентли Литтл - Ассоциация

Дорис вернулась, держа в руках картонную папку. Усаживаясь, она двинула стул вперед, так что они с Барри опять оказались чуть ли не вплотную друг к другу.

– По вашим оценкам, сколько за него дадут? – спросил Барри. – Мы готовы продать за ту же цену, за какую купили, но если удастся что-то получить сверх, было бы еще лучше.

– Я очень сожалею, – весело ответила Дорис. – Вы не можете продать дом.

– Как так?

– Устав ассоциации домовладельцев позволяет в случае конфликта заморозить имущество жильца – в данном случае ваш дом. Ассоциация воспользовалась этим правом. Как я поняла, вы отказываетесь уплатить начисленные вам штрафы.

– Они не могут такого сделать!

– Уже сделали. Вот тут, в папке, извещение.

– А если я с этим не согласен? Если я все равно продам дом?

Дорис рассмеялась.

– Лапонька! Это предусмотрено в договоре, который вы подписали.

– Что еще за договор?

– Ну как же, с ассоциацией домовладельцев. Сейчас найду, где-то он здесь был…

Порывшись в папке, она вручила ему лист бумаги, плотно заполненный мельчайшим шрифтом. Оказывается, среди многочисленных документов, связанных с покупкой дома, Барри и Морин подмахнули обязательство соблюдать все правила ассоциации домовладельцев Бонита-Висты. Барри внимательно прочитал текст. Судя по всему, с юридической точки зрения к нему не придерешься. Они в самом деле уступили ассоциации права, от каких никто в своем уме не откажется. Как они могли согласиться на такое? Барри вообще не помнил подобного документа, а чтобы поставить под ним свою подпись – абсолютно немыслимо! И тем не менее, вот он, договор, черным по белому.

– Давайте я вам его отксерю, – предложила Дорис.

Барри кивнул, внешне сохраняя спокойствие.

– Спасибо.

Пять минут спустя он уже стоял на улице, с копией договора в руках, моргая на жарком августовском солнце. Он и раньше испытывал приступы паранойи, а сейчас попросту чувствовал себя в западне. Обложили, не вырвешься. Они с Морин обречены оставаться здесь, пока не сдадутся и не выплатят безумные штрафы. Несчастный и подавленный, Барри поехал обратно в поселок.

Охранник у ворот гаденько улыбался, будто знал, что сейчас произошло.

Выключив двигатель, Барри еще несколько минут сидел в машине. У него вырвался тяжелый вздох. Может, лучше заплатить? Всего лишь час назад он об этом и думать не хотел, а сейчас борьба за принципы не казалась настолько уж существенной. Если, расплатившись со штрафами, удастся хоть что-то выручить на продаже дома, еще есть шанс выйти из всей этой истории без потерь.

Барри отстегнул ремень безопасности, вылез из машины и по дороге к дому заглянул в почтовый ящик. Там, кроме разных квитанций и информационного бюллетеня от общества писателей, работающих в жанре ужасов, обнаружилась очередная официальная бумага от ассоциации с требованием подрезать и/или заменить сухие кусты манзаниты на своем участке, в противном случае будут начислены штрафы размером до пятисот долларов за каждый день, пока сад не будет приведен в порядок.

У Барри сорвало какую-то пружину.

– На хер! – заорал он. – Пошли они все на хер!

Эти уроды сами навтыкали к ним во двор засохшие кусты вместо цветущих растений Морин, а теперь обвиняют в неподобающем состоянии сада! И под этим предлогом начисляют новые штрафы на какие-то немыслимые суммы!

– Барри?

Морин в тревоге выскочила на крыльцо.

– Нас хотят оштрафовать за сухую манзаниту! Эти скоты выкорчевали все наши растения, нам же за это выставили счет, насовали взамен какие-то мертвые палки, и за это тоже выставили счет, а теперь грозятся штрафами по пятьсот долларов в день!

Морин подошла и взяла его за обе руки.

– Не волнуйся. Скоро мы отсюда уедем. Не придется больше терпеть это безумие.

– Еще как придется.

– То есть?

– Мы не можем уехать. Дорис говорит, наш дом вроде как под арестом. Его нельзя ни продать, ни сдать внаем, вообще ничего с ним сделать нельзя, пока мы не выплатим деньги, которые якобы задолжали ассоциации.

Морин побледнела.

– Ты шутишь?

– Нет. Пока не заплатим, никуда нам не деться. Разве только махнуть рукой на все затраты и просто умотать отсюда, а штрафы пусть копятся дальше.

– Мы не можем себе такого позволить! То есть могли бы, едва-едва, но это же безответственно! Чистое разорение! – В ней включился бухгалтер. – И общая сумма штрафов будет расти.

– Ни цента им не отдам! – объявил Барри.

– Я тебя понимаю, но…

– Я бы и заплатил! – рявкнул Барри как можно громче, на случай, если кто-нибудь подслушивает. – Но, черт побери, такую подлую штуку нельзя им спускать!

– И что нам тогда делать?

– А ничего. Сидим на месте и не платим их поганые штрафы. Пусть накапливаются! Плевать!

– А если они потребуют? – очень тихо спросила Морин. – Пришлют добровольцев?

– Пусть присылают! – заорал Барри в полный голос. – Слышите, уроды? Попробуйте суньтесь!

На следующий день манзанита исчезла. Взамен появились какие-то приземистые колючие кустики. В очередном извещении говорилось, что, поскольку их участок находился в совершенно неприемлемом состоянии, а владельцы имеют привычку игнорировать вежливые просьбы, ассоциация взяла на себя труд по приведению участка в нормальный вид. Счет за работу и за посаженные растения будет им представлен в течение двух рабочих дней.

Гнев Барри утих, на смену ему пришла знакомая тупая безнадежность. Слишком часто в последнее время его бросало из одной крайности в другую. Барри не находил этому разумного объяснения. Может, Бонита-Виста влияет на психику? Не исключено. Он вспомнил прочитанную когда-то теорию о горах Суеверия в Аризоне. Золотодобытчики, разыскивающие легендарный прииск Голландца, сходили с ума и в припадке безумия убивали друг друга. Была выдвинута гипотеза, что дело в магнитных аномалиях, воздействующих на человеческий мозг. Быть может, нечто подобное происходит и у них в поселке.

А может быть, и нет.

Дни шли за днями. Барри чувствовал себя как в осаде. Да что там, в полной изоляции. Соседи здоровались с ними на улице; Майк и Тина заходили со списком противников ассоциации, кого смогли припомнить, и даже остались на обед. На теннисном корте Барри и Морин познакомились еще с одной парой и несколько раз играли вместе. Все это казалось поверхностным, ненастоящим. Они с Морин «играли на публику», скрывая свои истинные чувства. Барри не мог избавиться от подозрения, что и все здесь делают то же самое.

Морин по крайней мере продолжала заниматься своими калифорнийскими клиентами, а Барри не знал, куда себя девать. Он притворялся, что работает, но на самом деле не написал ни строчки. Даже короткого рассказа не смог закончить. Каждый раз, как доставал ручку, блокнот и садился за стол, в мозгу словно что-то замыкало.