Стивен Кинг - Лангольеры

Ник улыбнулся.

— Абсолютно, любовь моя. Абсолютно. — Он обнял Лорел левой рукой, жарко поцеловал, и на его губах заиграла легкая улыбка. — На дорожку. А теперь пора и за дело.

27

Три минуты спустя Брайан включил систему громкой связи.

— Я начинаю снижать давление. Проверьте, пристегнуты ли ваши ремни.

Они проверили. Алберт напряженно ждал какого-то звука, к примеру, свиста уходящего из салона воздуха, но слышал лишь мерное гудение двигателей. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким бодрым.

— Алберт? — испуганно прошептала Бетани. — Ты не мог бы обнять меня?

— Конечно, — ответил Алберт. — А ты обними меня.

У них за спиной Руди Уэрвик вновь молился. На другой стороне прохода Лорел Стивенсон вцепилась в подлокотники. Ее губы еще чувствовали жар поцелуя Ника. Подняла голову, уставилась в потолок и начала дышать медленно и глубоко. Лорел ждала, когда же из своих ниш выскочат маски… и они выскочили, примерно через девяносто секунд.

«Не забыть бы о том дне в Белфасте, — думала она. — За церковью. Акт искупления. Его поступок — акт искупления…»

И Лорел провалилась в сон.

28

— Ты знаешь… что делать? — вновь спросил Брайан. Говорил он заплетающимся языком.

Временная дыра надвигалась на них, заслоняя все небо. Дыру подсвечивали рассветные лучи, так что ее нутро переливалось всеми цветами радуги.

— Знаю. — Ник стоял рядом с Брайаном, из-за надетой на голову кислородной маски слова его звучали глухо. — Не бойся, Брайан. Все будет исполнено в лучшем виде. Засыпай. Сладких тебе снов.

Брайана тянуло в сон. Он чувствовал, что засыпает… но продолжал бороться, глядя на природную аномалию, к которой летел его самолет.

«Какая же она прекрасная! — думал Брайан. — Господи, до чего же она прекрасна!»

Он почувствовал, как невидимая рука схватила «767» и вновь потащила к временной дыре. Только на этот раз он не стал уводить самолет в сторону.

— Ник. — Слово далось ему с неимоверным трудом, казалось, что его рот отделяют от мозга десятки миль. Он поднял руку.

— Спи. — Ник пожал его руку. — Не борись со сном, а то составишь мне компанию. Осталось недолго.

— Я просто хотел… поблагодарить тебя.

Ник улыбнулся, сжал пальцы Брайана.

— Спасибо, дружище. Такие перелеты запоминаются надолго. Даже без кино и свежих цветов.

Брайан перевел взгляд на временную дыру. Многоцветная река вливалась в нее. Струи немыслимых оттенков завивались спиралью… смешивались, пересекались, образовав до боли знакомую фразу:

— Это… про нас? — полюбопытствовал Брайан, и его собственный голос пришел к нему из какой-то далекой галактики.

Темнота поглотила его.

29

Ник остался один, единственный бодрствующий на борту самолета авиакомпании «Американская гордость», вылетевшего из Лос-Анджелеса рейсом 29. Тот самый Ник Хопуэлл, который однажды перестрелял трех мальчишек за церковью в Белфасте, трех мальчишек, которые перекидывались картофелинами, выкрасив их в темно-серый цвет, отчего те стали похожи на гранаты. Почему они это сделали? Что толкнуло их на такую глупость? Этого он так и не узнал.

Ник не испытывал страха, только чувство одиночества переполняло его. Знакомое чувство. Не впервые он нес вахту, охраняя жизни других людей.

А дыра во времени приближалась. Ник положил руку на реостат, регулирующий давление в самолете.

«Она великолепна!» — думал он. И переливающаяся дыра во времени словно награждала Ника своей красотой за те ужасы, которые ему довелось испытать в последние часы. Казалось, он смотрел на источник новой жизни.

«А почему ей не быть прекрасной? — размышлял Ник. — Это место, где рождается жизнь, может, вообще все живое. Место, где жизнь обновляется каждую секунду каждого дня, колыбель созидания и родник времени. Через нее не проскочит ни один лангольер».

Отблески временной дыры падали ему на лицо. Сочно-зеленый цвет сменялся ярко-оранжевым, ему на смену спешили ослепительно желтый и холодно-голубой. Рев двигателей отдалился и затих. Ник посмотрел на кресло пилота и не удивился, увидев, что спящий Брайан буквально растворился в сверкании калейдоскопа света, превратился в призрак.

Не удивился Ник и тому, что его руки тоже стали прозрачными. Видно, призраком стал не только Брайан, но и он сам.

Временная дыра надвинулась на самолет.

Рев двигателей напрочь растворился в новом звуке: «767» будто влетел в аэродинамическую трубу, заполненную перышками. Внезапно прямо по курсу вспыхнула сверхновая дыра. Ник увидел цвета, которые человек не мог даже представить себе. Они полыхали не только во временной дыре, они заполнили его разум, его нервы, мышцы, кости. Ник превратился в факел.

— О Боже, как это все прекрасно! — воскликнул он и, когда самолет уже втягивало во временную дыру, вернул реостат в исходное положение.

Не прошло и секунды, как пломбы из зубов Ника упали на пол кабины пилотов. Рядом лег тефлоновый диск из коленного сустава — свидетельство участия Ника еще в одном конфликте, не столь позорном, как бесконечная война в Северной Ирландии.

Ника Хопуэлла больше не существовало.

30

Прежде всего Брайан почувствовал, что его рубашка вся мокра от пота, а голова буквально раскалывается.

Он медленно выпрямился в кресле, поморщился (малейшее движение отдавалось в висках и затылке острой болью) и попытался вспомнить, кто он, где он и отчего ему хочется как можно быстрее проснуться. Почему это так важно?

Утечка, прошептал внутренний голос. В главном салоне утечка. Если она не стабилизируется, будет сильный вз…

Нет, все не так. С утечкой справились, вернее, щель заткнулась сама по себе, и он благополучно посадил самолет в Лос-Анджелесе. А потом пришел мужчина в зеленом блейзере и…

Похороны Энн, осенило его. Господи, проспал похороны Энн!

Глаза Брайана широко раскрылись, и ему стало ясно, что он не в мотеле и не в спальне для гостей у брата Энн. Через окно кабины пилотов на капитана смотрели звезды.

И резко, разом… он вспомнил все.

Но он слишком быстро оторвался от спинки кресла. Боль парализовала мозг. Кровь хлынула из носа, обрызгав приборный щиток. Он увидел, что и рубашка в крови.

«Да, утечка была. Потек я сам. Естественно, — подумал Брайан. — Декомпрессия редко обходится без этого. Следовало предупредить пассажиров… А сколько их у меня осталось?»