Виталий Гладкий - Окаянный талант

Олег не ответил. Он лег на свою койку и отвернулся к стене. Художник был выжат допросом как лимон.

А потом к нему совершенно неожиданно пришел сон. Олег проспал почти до вечера, а проснулся от того, что кто-то теребил его за плечо. Открыв глаза, он увидел Щегла.

– Ну ты силен покемарить. Поднимайся, – сказал Щегол. – Тебя вызывают. Вон, стоит… архангел.

Он кивнул в сторону двери, где нетерпеливо топтался давешний надзиратель. На этот раз он не решился войти в камеру. Его глаза беспокойно посматривали на Акелу. Но тот не обращал на него никакого внимания.

Олега привели все в тот же кабинет. Его встретил майор.

– Еще не соскучились по мне? – спросил он, улыбаясь.

Улыбка у майора вышла немного натянутой. Олег сразу подметил, что майор сильно волнуется. С чего бы?

– Давайте ваши ручки, – сказал майор. – Наденем на них «браслеты».

– Зачем?

– Так положено. Я забираю вас из СИЗО.

– Куда?

– Потом узнаете.

Олег покорно подставил руки, и майор ловко защелкнул на запястьях симпатичные с виду никелированные наручники. «Наверное, их делали майору по спецзаказу», – вяло подумал художник, и пошел по коридору к выходу.

Во дворе СИЗО стояла черная «волга» с мигалкой на крыше. Майор усадил Олега на переднее сидение, сам сел за руль, и они выехали из ворот следственного изолятора.

Ехали примерно полчаса. Майор был угрюм и молчалив, и Олег не решался обратиться к нему с расспросами. Куда его везут, на ночь глядя? В новую тюрьму? Зачем? И почему этим делом занимается сам майор, а не конвой со спецмашиной? (О правилах перевозки заключенных ему рассказал все тот же Щегол).

Треволнения Олега закончились на окраине города. «Волга» остановилась возле «меседеса», который помигал ей фарами, и майор молвил, снимая наручники:

– Выходите, вас уже ждут.

Художник не стал спрашивать, кто его ждет. Он это понял сразу.

– Добрый вечер, милейший Олег Ильич! Рад видеть вас в полном здравии.

Иностранец улыбался так фальшиво, что Олегу захотелось плюнуть ему в физиономию. Сдержав себя большим усилием воли, – не хватало еще! ко всем неприятностям… – он коротко и сухо ответил:

– Здравствуйте.

– Это вам, – сказал майор, отдавая Карлу Францевичу какую-то папку. – Как договаривались…

– Именно – как договаривались. Примите… от чистого сердца. С лучшими пожеланиями. Премного благодарны… – С этими словами немец всучил майору пухлый конверт.

– До свидания, – робко молвил майор, быстро пряча конверт в брючный карман.

– Да, да… – рассеянно ответил немец. – Ауф видэрзеэн…

Олег промолчал. На душе было так мерзко, что он хотел немедленно напиться до белой горячки. Его выкупили, дав взятку. Заплатили деньги, словно за какую-то вещь. Прикупили из-под полы, как дефицитный товар.

И этот майор… честняга. Пахарь на ниве законности. Наверное, увидев фамилию Олега в оперативной сводке, сам напросился вести его дело. Потому как знал, что может сорвать приличный куш.

«Народный защитник… – уничижительно подумал Олег про майора. – Хорош, гусь… Продажная сволочь. Я что, всего лишь эпизод. За державу обидно…»

Майор уехал. Иностранец некоторое время внимательно изучал хмурое лицо Олега, а затем сказал:

– Приглашаю вас к себе в гости. Нет, нет, никаких отговорок! Мы обязательно должны отметить ваше освобождение. Не скрою, это даже для меня было нелегко вытащить вас из тюрьмы. У российских чиновников аппетиты растут просто таки в геометрической прогрессии. Еще год назад мне такой трюк обошелся бы вдвое дешевле.

– Я возмещу ваши затраты.

– Что вы, что вы, милейший Олег Ильич! Ни о каком возмещении не может быть и речи. Мы с вами добрые друзья, – не так ли? – а какие расчеты могут быть между друзьями?

Олег промолчал. Ему все было безразлично. Огромная опустошенность вымела из души все порывы и желания. Он хотел лишь одного – чтобы его оставили в покое.

Но ехать к этому Карле все равно придется…

На удивление, иностранец жил не в гостинице, а в большом загородном доме с высоким забором, железными воротами и башней, на которой вертелся флюгер в виде пуделя.

– Приобрел, знаете ли, – объяснил немец. – Это теперь в вашей стране не проблема. В своем доме жить гораздо приятней и уютней, нежели в номерах.

Дом и снаружи выглядел великолепно, но внутри просто потрясал дорогой отделкой и хорошо продуманным интерьером. «Наверное, у Карлы и унитазы золотые, – с иронией подумал Олег. – Надо будет проверить…»

Накрытый стол уже ждал их. Разнообразные напитки, преимущественно в пузатых запыленных бутылках (наверное, из коллекции вин, которую немец купил на аукционе, подумал Олег) лед в серебряной вазочке, икра черная и красная, разные сорта рыбы, овощи и экзотические фрукты… и непременный камин, – очень большой камин – где горел огонь, над которым запекалась целая косуля.

Ее готовил повар, совершеннейший замухрышка, низкорослый и кривоногий, в высоком белом колпаке и красной бархатной курточке. Он с сосредоточенным видом вращал вертел, представляющий собой механизм с рукояткой и червячной передачей, и поливал мясо какой-то остро пахнущей жидкостью.

Увидев хозяина, повар изогнулся в подобострастном поклоне, и сказала с иностранным акцентом:

– Ужьин хотов, мессир…

– Прекрасно, – ответил Карл Францевич. – В самый раз. Мы здорово проголодались. Не так ли, Олег Ильич? Конечно, так. Во всех пенитенциарных заведениях отвратительно кормят. И знаете, так было во все времена. Никакого сочувствия к людям, которые совершили преступления, возможно даже не преднамеренно, а по воле глупого случая. А ведь беда может случиться с каждым.

В последней фразе явственно прозвучал намек на Олега, но художник смотрел на иностранца отмороженными глазами и не проявил никакой ответной реакции.

– Прошу за стол, – сказал немец. – У нас сегодня отменный выбор вин…

Олег плюнул на все свои размышления, опасения и переживания, и приналег на еду. Она была восхитительно вкусная. Особенно был хорош подрумяненный бочок косули, который гостеприимный хозяин лично положил на серебряную тарелку художника.

Что касается вина, то Олег не очень вникал в объяснения иностранца. Художник пил один кубок за другим, хотя они и были весьма вместительны. Вина оказались даже получше того фалерно, которым когда-то потчевал его Карл Францевич.

Густые, с незнакомым запахом, они гоняли кровь по жилам с бешенной скоростью. Олег оживал просто на глазах. Вскоре весь мир казался ему лазурным, а сам иностранец – милым дядюшкой, который приехал навестить дорогого племянника.

Насытившись, Олег, не стесняясь немца, отрыгнул и откинулся на спинку кресла. Сейчас ему очень хотелось как можно быстрее оказаться в собственной постели. Но он понимал, что ему еще предстоит разговор с немцем, а потому до конца не расслаблялся.