Томас Прест - Варни-вампир

И коли речь зашла об этом, их любовь была более постоянной и чистой, потому что возрастала с годами и заставляла людей уважать свою команду. Они стояли друг за друга до последнего мгновения жизни — пока были способны ругаться и жевать табак.

Мы перевозили на Цейлон обычный груз, а на обратном пути должны были доставить индийские специи. Судно только что сошло со стапелей — отличное новое судно. Оно сидело в воде, как утка, и бриз нес его по волнам без качки и рывков в отличие от старых лоханок, на которых мне время от времени доводилось плавать.

Короче, у нас был хороший груз, увесистый цепкий якорь и прекрасное настроение. Мы спустились по реке, обогнули Северный Мыс и вышли в Канал. Ветер дул ровно и сильно. Он как будто специально был создан для нас, о чем я и сказал своему приятелю.

— Ну, как тебе, Джек? — спросил я у него.

Мой коллега-офицер взглянул на небеса, потом на парус и, наконец, на воду, после чего с тяжелым вздохом ответил:

— Неважно, друг.

— Но что тебя беспокоит? Ты выглядишь таким печальным, словно мы находимся на пиру дикарей, которые решают, кого из нас съесть первым. Ты, что, нездоров?

— Да я-то здоров, хвала небесам, — ответил он. — Но мне не нравится этот бриз.

— Тебе не нравится бриз? — с удивлением воскликнул я. — Почему же, приятель? Это лучший ветер, который когда-либо дул в паруса. Ты, что, по шторму соскучился?

— Нет, шторма мне не надо. Я его боюсь.

— С такими кораблем и командой мы справимся с любой непогодой, а не то, что с этим ветерком.

— Возможно, справимся. Надеюсь на это. Вернее, так и думаю, — ответил он.

— Тогда почему ты такой унылый, черт тебя возьми?

— Я ничего не могу с собой поделать. У меня такое чувство, что над нами навис какой-то рок. Какое-то дурное знамение.

— Знамение действительно есть, но не дурное. Над нами знамя Англии, которое реет на крыльях веселого бриза.

— Ну да, конечно, — ответил Джек и ушел на ют, поскольку он находился на дежурстве и должен был выполнять свои служебные обязанности.

Я подумал, что его опечалили мысли о семье, и постарался забыть об этом. И действительно — через день-другой он снова стал разговорчивым парнем и ничем не отличался от других офицеров судна. Как бы там ни было, я больше не замечал у него меланхолии.

В Бискайском заливе мы попали в шторм, но вышли из него, не потеряв ни одной детали рангоута. Короче, проскочили его с легкостью и без неприятностей. И тогда я снова спросил приятеля:

— Ну, а теперь, Джек, что ты скажешь о нашем судне?

— Оно как утка на воде — скользит вверх и вниз по волнам, а не падает и не подскакивает, будто обод на камнях.

— Да, это самое быстрое и изящное судно, на котором мне доводилось служить. Я готов поклясться, что его первое плавание пройдет без осложнений.

— Надеюсь, что так оно и получится, — ответил мой приятель.

Мы были в море уже больше трех недель. Океан Сказался гладким, как лужайка перед домом. Бриз по-прежнему оставался легким до умеренного, и мы величественно неслись по синим водам от одного побережья к другому, хотя вокруг нас были только морские просторы.

— У меня никогда еще не было такого спокойного плавания, — сказал однажды капитан. — На таком корабле и умереть не жалко.

И тут начались неприятности. Как я уже говорил, мы были в море больше трех недель, и вот одним солнечным утром, когда рассветные лучи омыли паруса, на палубе вдруг появился странный человек. Он забрался на бочки с водой, которые мы закрепили у мачты, поскольку трюм был доверху заполнен грузом. Конечно, весь экипаж сбежался посмотреть на невесть откуда взявшегося пассажира.

Эх, черт меня дери! Я никогда не видел, чтобы парни так таращили глаза. Да я и сам от них не отличался. Мы смотрели на него минут пять и не могли сказать ни слова. А незнакомец спокойно взглянул на нас и затем уставился на небо, словно ожидал получить оттуда двухпенсовую открытку от Святого Михаила или любовное послание от Девы Марии.

— Как он сюда попал? — тихо спросил один из офицеров у своего товарища.

— Откуда я знаю? — ответил тот. — Может, упал с облака. Видишь, как он смотрит на небо. Наверное, ищет дорогу назад.

А чужак все это время сидел с вызывающим спокойствием. Он как бы видел нас, но не желал замечать. Это был высокий худощавый мужчина — таких обычно называют долговязыми — но в нем чувствовалась сила. В глаза бросались широкая грудь, длинные мускулистые руки, крючковатый нос и черные орлиные глаза. Его вьющиеся волосы поседели от возраста и, казалось, были окрашены белым на кончиках, хотя он выглядел крепким и активным человеком.

Тем не менее в нем было что-то отталкивающее — какая-то черта, которую я не могу определить или описать. В диких и странных глазах пылал огонь решимости, и весь его вид казался мне зловещим и неприятным до крайности.

— Итак, — сказал я, когда мы насмотрелись на него, — откуда вы взялись, приятель?

Он перевел взгляд на меня, потом опять на небо — все в той же выжидательной манере.

— Давайте, объясняйтесь. Я что-то не вижу у вас крыльев Питера Уилкина или летающего ковра из арабских сказок. А коли так, то как вы к нам попали?

Он мрачно уставился на меня и сделал какое-то резкое движение, которое подбросило его вверх на несколько дюймов. Когда его зад ударился о бочку с водой, раздался громкий чмокающий звук. Возможно, он хотел сказать, что отныне не сдвинется с места.

— Мне придется доложить о вас капитану, — сказал я. — Хотя он вряд ли поверит моим словам, пока не увидит вашу фигуру своими глазами.

С этими словами я направился в кормовую каюту, где завтракал капитан. Выслушав мой рассказ о странном незнакомце, он с недоверием посмотрел на меня и сказал:

— Вы говорите, что на борту появился человек, которого мы здесь раньше не видели?

— Так точно, капитан. Никто его не видел, но сейчас он сидит на бочке с водой и колотит по ней пятками, как по барабану.

— Черт!

— Вот именно, сэр. Он здорово похож на черта. И главное, этот тип не отвечает на наши вопросы.

— Сейчас мы узнаем, кто он такой! Если я не заставлю его говорить, то, значит, парню за какие-то грехи отрезали язык. Но откуда он взялся? Не мог же он упасть с луны.

— Не знаю, капитан, — ответил я. — По мне, он выглядит, как дьявол, хотя нехорошо отзываться так плохо о незнакомых людях.

— Ладно, возвращайтесь на палубу, — велел мне капитан. — Я сейчас приду.

Он встал из-за стола и начал застегивать китель.

Когда я поднялся на палубу, то увидел, что незнакомец по-прежнему сидит на бочке. А поскольку слух о нем разошелся по кораблю, вокруг него собралась вся команда — разве что за исключением рулевого, который остался на своем посту. Тут появился капитан, и толпа немного расступилась, пропуская его вперед. Какое-то время он молчал, осматривая чужака, а тот безразлично поглядывал на него в ответ, словно капитан был часами на его цепочке.