Сьюзан Хаббард - Исчезнувшая

«Более чем», — подумала я в ответ.

Мае пропела стандартную формулу: когда Рут проснется, она не будет помнить, что ее гипнотизировали и поили лекарством. Она не будет помнить ничего из того, что наговорила. И она больше никогда не попытается вредить нашей семье и кому бы то ни было еще.

Это чрезмерное требование, подумалось мне. Почему бы не попросить ее найти лекарство от рака?

Мае меня услышала и послала мне предостережение: «Сейчас не время для нахальства».

Пока мы с Дашай готовили обед, я спросила ее:

— Ты утопила саса в океане?

— Нет, в дождевой бочке за домом. — Она ложкой выкладывала соус «песто» на спагетти. — А потом похоронила. Вообще их хоронить не нужно — они безвредны, когда дохлые, — но эта была уж больно пакостная, и я не решилась бросить ее просто так.

Обедали мы в папиной комнате, пристроив тарелки на коленях. Нам не хотелось оставлять его одного.

Рут вышла из транса и сидела, невозмутимая, как Будда, наматывая спагетти на вилку. Она понятия не имела, через что мы по ее милости прошли. Она даже не помнила, что сделала моему папе. Утратив демона, она сделалась обыкновенной грубой женщиной, которую я помнила с детства. Мне хотелось ударить ее.

Я послала Дашай мысль: «Почему мы должны ее кормить?»

«Постарайся вести себя нормально», — отозвалась Дашай.

Рут злобно уставилась на нас.

Поначалу мы говорили мало, но еда оживила нас. Мае хотелось знать, что я изучаю, и я рассказала ей о съезде третьих партий.

— У них есть кандидат, который может баллотироваться в президенты. Слышала о Нейле Камероне?

Мае и Дашай не слышали.

— Знакомое имя, — сказала Рут. — Он сенатор от Джорджии, правильно?

Я не хотела с ней разговаривать, но заставила себя кивнуть.

— Он вампир. — Она втянула в себя спагетти с вилки и, еще не прожевав, начала наматывать новую порцию. В жизни не видела никого, кто бы поглощал макароны в таких количествах, как Рут.

Она заправила в пасть очередную порцию, прожевала и проглотила.

— У него ничего не выйдет, — сказала она.

— Почему это? — Должно быть, я говорила более страстно, чем собиралась, потому что Дашай с мамой перестали есть и посмотрели на меня.

— Вскоре его истинная натура выплывет наружу. — Рут промакнула свои толстые губы салфеткой. — Какой-нибудь репортер увидит, как он пьет кровь, или один из его доноров проболтается прессе.

— Может, он вместо этого тоники принимает.

Рут помотала головой, как будто лучше знала.

— Что, если он решит баллотироваться как кандидат-вампир? — Я не особенно задумывалась над этим до сего момента. — Что, если он не станет скрывать, кто он на самом деле?

— Тогда он будет идиотом. — Рут отхлебнула «пикардо». — Только он не таков. Я видела его один раз. Он старик, сейчас ему лет полтораста. У него хватит ума не высовываться. Американцы ни за что не выберут вампира. — Рут рыгнула — ужасный звук, напомнивший мне подвальную печь в нашем доме в Саратога-Спрингс.

«Сто пятьдесят лет, — думала я. — Это значит сто тридцать шесть лет разницы в возрасте».

Вошла доктор Чжоу и спросила:

— Что это за цирк?

ГЛАВА 17

Доктор Чжоу выгнала нас из папиной комнаты, чтобы иметь возможность заняться им. Вид у нее был сердитый, словно она винила нас в халатности… и позже, когда мы рассказали ей о роли Рут, похоже, не очень-то поверила.

Мы не стали рассказывать ей про саса. Нам показалось, что она не верит в такие вещи.

Рут приготовилась отбыть. Она сказала, что вернется через день.

— Нет. — Голос мае был чист и тверд. — Когда Рафаэль сможет снова приступить к работе, мы тебе сообщим.

Рут уставилась на мае так, словно впервые ее увидела. Затем, бормоча себе под нос, удалилась. Дашай буквально рухнула в кухонное кресло.

— Пречистая мать всего живого, ну и ночка!

Я села рядом с ней. Мае налила нам по стакану холодной родниковой воды из бутылок, убранных Дашай в холодильник. Затем села напротив меня. Мы сидели и слушали океан, чувствовали влетающий в открытое окно ветерок, терли глаза. Мне хотелось визжать.

Вместо этого я нарушила молчание:

— Мы не спросили Рут, что в бутилированной воде. Уверена, она в курсе.

Мае смотрела озадаченно, пока Дашай не изложила ей свою гипотезу.

— Принеси бутылку, которую дал тебе тот милейший человек, — велела она мне. — Мы можем попросить доктора Чжоу сделать анализ.

— Лучше и образец воды из здешнего водопровода ей дать. И той воды, что ты привезла из дому. — Мае вытянула руки за спину и стряхнула с них напряжение. — Сначала пчелы испортились. Теперь вода. Что происходит?

— Я точно не знаю, — сказала Дашай, — но, сдается мне, кто-то затеял подчинить себе природу. Манипулировать ею, использовать. Не знаю зачем. Но, по-моему, Беннет — одна из жертв.

Затем она призналась: неделю назад она снова ездила в Атланту.

— На сей раз даже не стала соваться к нему домой. Я понимала, что там будет эта баба. Поэтому я позвонила ему и сказала, что его хотят видеть ребята из налоговой.

— Вампирам надо быть очень осторожными при заполнении налоговых деклараций, — объяснила мне мае. — В противном случае государство преследует нас, отнимает имущество и может даже посадить в тюрьму.

— Беннет явился в центр, в здание Федеральной службы, а я уже ждала. — Дашай вздохнула. — Я надела красивое платье и все такое, надеясь, что он увидит меня и поймет, какой свиньей он был. Не сработало. Я тронула его за плечо и заглянула в глаза. Созналась, что это я ему звонила, а не налоговик. Я сказала, что нам надо поговорить. Все это время он смотрел прямо сквозь меня. Наконец произнес: «Значит, мне не надо в ФНС?» И пулей вылетел оттуда, обратно к женщине, с которой познакомился в самолете.

— По-твоему, он мог пить эту воду?

— Разумеется, пил! — Дашай со стуком поставила стакан на стол. — Чем еще заниматься в самолете? Если в отличие от меня не хватает ума ничего не брать у незнакомцев.

Мы с мае одновременно подумали, что она «слегка не в себе» (мае) и «несколько нелогична» (я). Но кто знает? Она же оказалась права насчет саса.

— У Беннета тоже саса в глазу?

Дашай помотала головой, отчего запрыгали ее длинные стеклянные зеленые серьги.

— Заглянув ему в глаза, я не увидела ничего. Понимаете? Я не могла бы даже загипнотизировать его. Никого нет дома. Но у него была с собой бутылка, и знаете, что было написано на этикетке? «Родники Ориона».

— Не понимаю, зачем ты вообще к нему поехала. — При обычных обстоятельствах я бы такой реплики не отпустила, но сейчас все было не как обычно. — Я думала, ты нынче с Бартоном.