Стивен Кинг - Куджо

Плохие новости из Мэна. И она почему-то всегда знала, что Черити обречена на такую жизнь до конца своих дней Они не виделись шесть лет, но казалось, что прошло шестнадцать. Лицо ее покрылось морщинами. Груди отвисли, это было заметно даже под лифчиком. Взгляд стал каким-то безысходным. И хуже всего, что она смирилась с такой жизнью и для своего сына. Холли с горечью думала, что для туристов Мэн – чудесный край отпусков. Но для тех, кто там родился, каждый день – это плохая новость. Вот еще какие-то подоспели. Черити, наконец, повесила трубку. Она сидела, глядя прямо перед собой.

– Джо умер, – сказала она вдруг.

У Холли перехватило дыхание. «Зачем ты приехала? – хотелось ей крикнуть. – Зачем ты привезла все это с собой?»

Вместо этого она промямлила:

– Ох, дорогая, что ты говоришь?

– Это звонил какой-то Мэсен из Огасты. Из департамента юстиции.

– Это… это какая-то катастрофа?

Черити взглянула прямо на нее, и Холли была шокирована; казалось, что ее сестра только что услышала хорошую новость. Даже морщины у нее на лице разгладились.

Если бы она увидела лицо Черити Кэмбер, когда она выиграла в лотерею, то она бы все поняла.

– Черити?

– Это пес, – сказала Черити. – Это Куджо.

– Пес? – сначала Холли не могла уловить никакой связи между псом Кэмберов и смертью Джо. Потом догадалась, вспомнив раздробленную руку Реда Тимминса. – Как пес?

Прежде чем Черити успела ответить, на дворе послышались веселые голоса: высокий, захлебывающийся Джима-младшего и более низкий, снисходительный – Бретта. И теперь лицо Черити, наконец, изменилось.

– Бретт, – проговорила она. – О Господи. Холли… Как мне сказать ему, что его отец мертв?

Холли не отвечала. Она только беспомощно смотрела на сестру.

«Бешенный пес убил четырех человек. Трехдневное царство кошмара», – гласил заголовок в вечерней портлендской «Ивнинг экспресс». Ниже, более мелким шрифтом: «Единственный выживший находится в тяжелом состоянии». На следующий день в «Пресс Геральд»: «Отец рассказывает об отчаянной борьбе матери за жизнь сына». И в других газетах: «Врачи опасаются за здоровье миссис Трентон», «Псу не делали прививки». Через три дня сообщения переместились на другие страницы: «Врачи обвиняют взбесившуюся лисицу или енота?» Все завершилось сообщением, что Вик Трентон не намерен возбуждать иск в отношении оставшихся членов семьи Кэмберов, которые, как было сказано, «пребывают в состоянии шока». Вскоре история забылась.

Вспышки бешенства в Центральном Мэне, которой опасались специалисты, так и не произошло. В отчетах случившееся фигурировало, как «прискорбный, но единичный, случай в Касл-Роке».

Донна Трентон пролежала в больнице почти четыре недели. Она прошла курс лечения без особых затруднений, но из-за серьезности болезни – и из-за ее глубокой депрессии – ее долго не хотели выписывать.

В конце августа Вик отвез ее домой.

Они весь день просидели дома. Вечером, сидя у телевизора, но не смотря в него, Донна спросила его про «Эд Уоркс».

– Все в порядке, – сказал он. – Мы прикончили Профессора. Теперь разрабатываем новую рекламную кампанию.

Это было не совсем верно: разрабатывал Роджер. Вик приезжал в офис три-четыре раза в неделю и в основном ничего там не делал.

– Хотя «Шарп» вряд ли станет держать нас у себя дольше двух лет. Роджер был прав. Но мы что-нибудь придумаем.

– Хорошо, – сказала она. Теперь у нее были периоды просветления, когда она казалась такой же, как раньше, но она почти все время молчала. Она потеряла в весе двадцать фунтов, и все платья на ней висели.

Она посмотрела на экран и потом повернулась к нему. На глазах у нее были слезы.

– Донна, – сказал он. – Маленькая.

Он бережно обнял ее и так держал. Ее тело казалось оцепеневшим, и во многих местах он ощущал выступы костей.

– Мы сможем жить здесь? – всхлипывала она. – Вик, мы сможем жить здесь?

– Не знаю, – сказал он. – Я думаю, придется попробовать.

– Может, я хотела спросить, сможем ли мы жить вместе. Если ты скажешь «нет», я пойму. Хорошо пойму.

– Я не хочу ничего так, как остаться с тобой. Может быть, когда я получил эту записку Кемпа, я так не думал. Но это было недолго. Я люблю тебя. И всегда буду любить.

Она тоже обняла его и крепко прижала к себе. За окном поливал летний дождь, отбрасывая на пол серые тени.

– Я не смогла спасти его, – сказала она, все еще всхлипывая. – Не смогла… Я все время про это думаю. Если бы я раньше добралась до двери… или подобрала эту биту… А когда я набралась сил, все уже… кончилось. Он умер.

Он не стал объяснять ей, что вряд ли она справилась бы с Куджо прежде, чем болезнь окончательно ослабила его; вряд ли он позволил бы ей даже подойти к крыльцу или к этой бите. Он чувствовал, что ей это не нужно.

– Я тоже не смог его спасти.

– Ты…

– Я ведь был уверен, что это Кемп. Если бы я приехал раньше, если бы я не спал…

– Нет, – сказала она мягко.

– Да. Я виноват, как и ты. Поэтому нам нужно простить друг друга. И жить дальше.

– Я чувствую его… в каждом углу.

– Я тоже.

Они с Роджером сдали все игрушки Тэда в Армию спасения. После этого они молча пили пиво в соседнем кафе. Вернувшись домой, Вик сел на кровать Тэда и плакал, пока не выплакал все слезы. Он в тот момент хотел умереть, но не умер и даже поехал на другой день на работу.

– Свари лучше кофе, – он провел ей рукой по спине. – А я затоплю камин. Что-то холодно.

– Ладно, – она встала. – Вик?

– Что?

– Я тоже люблю тебя.

– Спасибо. Мне сейчас это очень важно.

Она едва заметно улыбнулась и вышла. И они пережили этот вечер, хотя Тэд был мертв. Они пережили еще много таких вечеров. Осенью, когда начали опадать листья, им было уже немножко легче. Немножко.

Она старалась не выдавать своего волнения. Когда Бретт пришел из сарая, отряхивая снег с ботинок и вошел в кухню, она сидела за столом и пила чай. Какое-то время он молча смотрел на нее. За эти месяцы он вытянулся и похудел. Отметки его за первую четверть были не такими хорошими, как раньше, к тому же он дважды дрался в школьном дворе – все по поводу той летней истории. Но отметки за вторую четверть были уже лучше.

– Мама? Что…

– Альва принес.

– А ему сделали уколы? – это был первый вопрос, который Бретт задал, даже не раздумывая.

– Говорит, сделали. Альва не хотел, но я уплатила ему по счету ветеринара. Девять долларов. От чумки и от бешенства. Если ты откажешься, он вернет деньги.

Деньги теперь были для них очень важны. Она порой думала, что им придется продать дом. Страховка оказалась совсем небольшой. В «Каско-банке» ей объяснили, что эти деньги, вместе с остатками выигрыша, будут выплачиваться им с процентами в течение пяти лет. Ей пришлось устроиться на единственное в Касл-Роке предприятие, в отдел упаковки и рассылки. Продажа инструментов Джо, включая злосчастный мини-кран, принесла еще три тысячи долларов. Поэтому они смогли кое-как продержаться. Конечно, можно было продать дом и снять жилье в городе, но Бретт этого не хотел. И они остались здесь.