Петр Катериничев - Корсар. Наваждение

– Третий вызывает первого.

– Слушаю, Третий.

– Пират – сорвался…

– В смысле?

– Бросил всё и всех, вскочил на мотоцикл и умчался…

– Догнать. И – уничтожить.

– Со Старым?

– Нет. Старый пусть этих стережет.

– А он устережет?..

– А ты ему разъясни так, чтобы устерег. Бери Грина – и за ним!

– Есть.

– Достанешь его, Третий?

– Пирата? А то… У него же на тачке «маячок». Тачка Ольгина. Как они к Грибнику подкатили, так Старый и надоумил – втихую приспособить. На случай. Вот и пригодилось.

– Сколько сейчас на твоих?

– Двадцать пять минут третьего. Ночи.

– Остальные в доме?

– Спят. Как сурки. Может, и для них утро уже не наступит?

– Утро в этом мире всегда наступает не для всех. Сорвался, говоришь… Ну и… Тем лучше. Выходит, на его счет наши высокоученые «друзья» – просчитались. Они его к себе приручить пытались… зачем-то. Зачем?

– Дедушка и девушка. Грибник и Журавушка.. Король и Золушка.

– Еще можно – Дельфин и Русалка.

– Да ты – с понятием.

– А то. Только Старый… Типа тоска у него… Все спит и спит…

– Пусть спит… пока живой. Значит… буди его. Пусть Старый этих двоих попасет. Подождем, пока люди подтянутся знающие, тогда и… Сила солому ломит.

– Как, простите?

– Как? Когда хребет ломают, и дерево разговорится. Так?

– Не знаю.

– Вот и хорошо.

– У Пирата узнать, чего от него хотели? Когда нагоним?

– Вряд ли получится.

– Грин по боли – специалист. У каждого свой порог. До него дойдет – никуда не денется, скажет все, что знает.

– Думаю, он не знает. Лучше уж специалисты пусть с Грибником и Ольгой побеседуют. А Корсара – убейте. Без сантиментов. Без него спокойнее.

– Да нет вопросов.

– Только – чисто. Чтобы без лишних движений… Несчастный случай. Бывает. Понял?

– Так точно. Сделаем.

Молодой быстро растолкал обоих напарников; Старый остался с винтовкой в схроне, на высоком холме метрах в ста от дома; а Молодой вместе с Грином «упаковались» в скоростной полуспортивный двуместный «мерс», осторожно проехали по проселку, вырвались на большак и – рванули.

…Алый рубин переливался гранями… И вдруг – вспыхивал на миг нестерпимо белым и – обращал все во тьму… Из этой тьмы на Корсара несся сонм воинов, блестя доспехами; словно ветер мимо проносились частые рубящие удары, пока… снова не полыхнуло нестерпимо ярким и не прогрохотал гром.

Корсар тряхнул головой. То, что было только что, – было вовсе не приступом, какие случались раньше. Просто он на мгновение – нет, не уснул – а как бы переместился в иное измерение… Удар грома вернул его к реальности. Шоссе, подсвеченное галогенной фарой, неслось под колёса стремительно, как жизнь.

Молнии блеснули еще несколько раз, громыхнули раскаты грома, наверное, и удушье, особенно хорошо ощущаемое в сосновом смолистом бору перед грозой, имело место быть – но на такой скорости Корсар никакого удушья, конечно, не ощущал. Как не ощущал и особого холода: лишь привычную гарь тлеющих, наверное, уже с полстолетия торфяников – где-то на другой стороне области…

Приближаясь к «обитаемым местам», Корсар четко осознал, что хорошо бы и скорость сбросить: счет дням он потерял, понедельник сегодня или, напротив, ночь перед воскресеньем – не знал, не помнил и не хотел даже знать. Но одно смущало: если все-таки ночь перед понедельником, то… Нет, что день тяжелый – не пугало: по-всякому складывалось; просто ГИБДД, что преобразованная в полицию, что дореформенная, предпочитала сиживать в засадах и спешащих на работу поутряни водителей-дачников стопорить именно под понедельник. Не просто с не выветрившимся запашком после трех дней нашенского родного weekend’а, а еще, говоря правду, изрядно хмельным, да что хмельным, пьяным просто – ходить трудно, а ехать – можно! Потому что… Ехать-то – надо!

Вот тут купоны стриглись вовсю: понятно, не со всех и не с каждого, номера, «колпаки»[58], все такое… Но было и простого, обычного люда – с избытком, которые «по таксе» охотно расставались с деньгами, сохраняя права. Ибо в такой ситуации гнать волну, переть рогом и ездить цугом – себе дороже.

Корсар скорость сбавил. Появившийся сзади полуспортивный «мерседес» не сразу и разглядел – автомобиль стелился по шоссе на огромной скорости почти бесшумно. Но дело даже не в этом: габаритки были выключены все… Продумать эту несообразность Корсар не успел: автомобиль в несколько секунд нагнал его «харлей»… Устраивать гонки на выживание Корсар абсолютно не собирался, напротив, жаждал въехать в столицу нашей Родины город-герой Москву неприметным таким «мидл-классом», «офисным планктоном», уцелевшим от кризиса благодаря наворованным папой капиталам и возвращающимся нынче с механизированного променада… Чтобы и ГАИ, она же ГИБДД, и ДПС, и все остальные – скопом и в розницу – если и помыслили что, так – только хорошее, доброе, вечное… Чай, не рокер, не брокер и даже не «консалтер» – обычный такой литератор в розыске – по нескольким убийствам, да еще с двумя с лихвою миллионами денег в рюкзачке за спиной…

Какой мент, даже самый благонамеренный, такой соблазн выдержит? Шлепнет Корсара, и даже безо всякой попытки к бегству, и даже в ориентировку не глянув: он, не он… А про евро и другую бумагу в рюкзаке – и словом по начальству потом не обмолвится… Так что…

Представить возможное не вполне романтическое, зато полное драмы возможное свидание со стражами правопорядка Корсар не успел: «мерс» поравнялся с ним, Дима добропорядочно чуточку сбросил скорость, уступая…

«Мерс» с мотоциклом, обгоняя слева и неуклонно оттесняя Корсара к обочине.

«В игры, что ли, играют наши новые русские детки», – подумалось Корсару мельком: если он полетит в кювет на такой скорости, то самое малое – обойдется переломом костей. Всех. Оно ему надо?

Корсар выругался, приподнял «харлея» на заднее колесо, вырвался вперед, стал на два и решил более не миндальничать, а – оторваться от «медноголовых деток» подальше. Но не успел: дорога запетляла. Тут не разгонишься, «мерс» нагнал через пару минут, резко принял вправо, прижимая мотоцикл к металлической оградительной рельсе… Искры веером полетели от скрежета металла о металл, Корсар снова вздыбил мотоцикл, вырвался вперед, но оторваться от погони здесь было невозможно: дорога немилосердно петляла…