Саймон Магинн - Овцы

— Хорошо. Полагаю, вы подходите.

— Ну спасибо, мистер Туллиан. Не хотите ли представить меня своей гордости и радости? Да, кстати: я не умею готовить.

— Я тоже.

— Тяжело.

Через полчаса она деловито шагала вдоль утеса, Сэм тащился за нею следом. Если она была в чем-то уверена, так это в том, что детей надо успеть утомить прежде, чем у них появится шанс утомить тебя. Предупредительная месть. Она помахала Джеймсу на прощание и исчезла за углом.

* * *

Еще Дилайс позвонила Льюину.

— Угадай, кто возвращается в Тай-Гвинет?

Льюин пришел в замешательство.

— Эдит же умерла?

— Джеймс Туллиан, вот кто, и малыш Сэм.

— Джеймс? Он в Бристоле.

— Уже нет, голубчик. Он вернулся. Похоже, без нас не может. Мне кажется, что он не поладил с родителями, но он не говорит. В общем, он вернулся. Я подумала, тебе интересно об этом узнать.

Поэтому когда на следующее утро Джеймс вышел на тропинку, там его уже ждал Льюин.

— Джеймс.

— Льюин.

Льюин отвернулся и взмахнул своей палкой.

— Льюин, я должен перед тобой извиниться.

— Тебе незачем извиняться, Джеймс.

Сердце Льюина билось с сумасшедшей скоростью.

— Только я все равно скажу. Я вроде как обвинил тебя в том, что ты пытался убить Сэма. Я просто был вне себя, Льюин, я ничего не соображал...

— Я понимаю, — пробормотал Льюин и почувствовал, как краска приливает к лицу.

— Это непростительно. Извини меня.

— Да пожалуйста, пожалуйста. Ничего страшного. — Льюин посмотрел на него. — Хорошо, что ты вернулся, Джеймс.

Где-то я уже встречал этот взгляд, подумал Джеймс. Воспоминания неожиданно вернули его в университетский спортивный центр, где он однажды стоял и смотрел на свое отражение в стеклянной дверце. Много лет назад, когда еще не было ни Адель, ни Руфи, ни Сэма, блестящий от влаги двадцатилетний юноша стоял и чему-то улыбался. Теперь он вспомнил чему.

Он плавал в бассейне, потом пришел в раздевалку, шлепая мокрыми ногами по кафелю. В раздевалке никого, кроме него, не было. Неожиданно ему в голову пришла мысль снять с себя плавки и походить голышом. Как правило, он быстро забегал в одну из кабинок, скромно обмотавшись полотенцем, и только там снимал его и вешал на дверцу. Вообще-то говоря, Джеймс не любил обнажаться на публике.

Он нерешительно постоял посреди крытой кафелем комнаты, потом снял плавки и подошел к раковине, чувствуя, как раскачиваются его тяжелые гениталии, вырвавшиеся на свободу. Он станцевал перед зеркалом, поднял руки над головой, помолотил кулаками воздух.

— Боже милостивый!

Джеймс резко развернулся. В дверях раздевалки стоял какой-то мужчина. Их взгляды встретились. Мужчина пробежал глазами по телу Джеймса, потом снова посмотрел ему в глаза. Джеймс прикрыл член ладонью, почувствовал, как в нем пульсирует кровь: начиналась эрекция. Человек легко и неспешно прислонился к дверному косяку.

Джеймс подумал: да, я могу. Я могу улыбнуться, могу поздороваться, могу поболтать с ним. Могу договориться о встрече, выпить с ним, пойти к нему. Могу. Момент бесконечно тянулся, Джеймсу стало жутко. Мужчина оторвался от косяка и пошел к кабинкам. Джеймс обмотался полотенцем и пошел в душ. Вода массировала и ласкала его, играла с его телом.

Он улыбнулся мысли, что в тот момент его жизнь могла совершенно измениться, сделать резкий поворот, что он мог стать новым человеком, совершенно не таким, каким представлял себя прежде.

Мог. Ведь мог же?

Он встретился взглядом с Льюином и отчетливо увидел ускользающий образ: образ нового Джеймса с новыми взглядами, новыми желаниями, новой любовью — и это не была Адель. Льюин был рядом, доступный, теплый. Он был надежный.

— Как дела у маленького ана? — спросил Льюин, нарушив насыщенное молчание.

— Прекрасно. Он упал, знаешь, у детей бывает. Он обычно быстро поправляется.

— Джеймс, не знаю, как сказать, так что начну прямо с этого. Я беспокоюсь за Сэма.

Джеймс оцепенел. Льюин продолжил:

— Я видел кое-что странное. Вроде ничего особенного, но я никак не могу об этом забыть.

Он коротко, скупо описал звуки, которые слышал, звуки, из-за которых он поднялся на верхнее поле, и как нашел на камнях Элвиса. Рассказал про игру, в которую играл Сэм: сбрасывал с утеса пластиковых животных и звал их обратно. Он чувствовал, что Сэм специально убежал от него, когда они играли в прятки. Сказал, что овцы никогда бы не погнались за Сэмом. Джеймс слушал, дергая себя за мочку уха.

— Льюин, что-то явно происходит, я не понимаю, что именно. Мне кажется, что ты знаешь об этом лучше, чем я. Судя по тому, что ты мне рассказал, в этих местах происходит много странного. Что бы это ни было, оно началось еще до того, как мы сюда приехали. Сэм — маленький ребенок, Льюин, ему семь лет. У тебя никогда не было детей, верно?

— Ты же знаешь, что не было, Джеймс.

— А если бы они у тебя были, ты бы не стал все это рассказывать. У матери Сэма серьезный срыв. По-моему, удивительно, если бы он никак не проявлял стресс. Как ты думаешь?

Джеймс изо всех сил старался говорить спокойно. Льюин отвернулся.

— Так точно. Я уверен, ты прав, Джеймс. Я просто решил, что надо тебе рассказать. Без обид.

— Никто не обижается. Я знаю, что тебе нельзя терять овец, я знаю, что у тебя здесь собственное дело. Сэм — не твоя головная боль. Поверь мне. И как бы он ни оказался в море, я обязан позаботиться о том, чтобы этого больше не случилось. Мне нужно закончить свою работу, и я намерен ее закончить. За Сэмом будут следить каждую секунду каждый день, пока мы отсюда не уедем. Не знаю, что ему угрожает, но с ним ничего не случится. Я его отец.

— Так точно, — снова улыбнулся Льюин. — Ну все равно здорово, что ты вернулся.

— Спасибо, Льюин. Если хочешь рискнуть, то заходи выпить чая. Не думаю, что мне удастся приготовить что-то хуже, чем то, что ты ел у нас раньше.

— Точно. Ты, наверное, прав.

— И правда, что ты делаешь завтра? Завтра Рождество, ты не забыл?

Льюин не забыл. Обычно он ходил к Дилайс и Дэйву и страдал от пытки вегетарианским рождественским ужином, который готовила Дилайс.

— Вроде ничего.

— Отлично. Тогда приходи к нам часов в семь. Но учти, вид Сэма в Рождество может подтвердить твои худшие опасения. В это время он превращается в чудовище!

— Ну, я рискну.

Они пожали друг другу руки. Льюин проводил взглядом Джеймса, уходящего по дороге.

* * *

Прежде чем Сэм устал, они прошли с полмили, и монумент показался им хорошим местом для привала. Сэм внимательно все прочитал и попросил Полину объяснить ему, что все это значит.

— Плита значит камень, воздвигнута значит поставлена, вечная память значит не забывать никогда, благочестивые души, благочестивые значит хорошие, душа значит...