Нелла Тихомир - Призрак гнева

— Нет! — взвизгнула она. — Ты врешь! Убери лапы, я не верю! Иди к своим бабам, трахайся с ними там! Иди к этой! Это она тебе нужна, не я! Отстань! Отвяжись! Убирайся!!! — Улла что есть силы ударила Брана по щеке. Тут же снова замахнулась…

— Идиотка! — перехватив ее руку, крикнул Бран. — Ты как вся твоя семейка! Истеричка! Ну, хорошо! Ладно! Не веришь, да?! Хорошо!

Он рывком вскочил.

— Что, мне всех баб в округе перерезать, чтоб ты прекратила ревновать?! — заорал он, стиснув кулаки. — Или, может, себя ножом пырнуть? Тогда ты успокоишься? Да?! Успокоишься?!

— Ты слабак! — приподнявшись в снегу, завопила Улла. Темные косы растрепались, она сделалась похожей на ведьму. — Врун! Тебе слабо! Ты этого не сделаешь!! Дурак! Козел! Не сделаешь! Ни за что не сделаешь!!!

— Ах, не сделаю?! — Бран выхватил кинжал из ножен. Сталь звякнула о сталь. — Не сделаю, да?! Говоришь, не сделаю?! — размахнувшись, он направил лезвие себе в живот. Зубы скрипнули, рука начала движенье…

Со звериным воем Улла бросилась к нему и, повиснув на руке, впилась в нее зубами. Бран вскрикнул, разжал пальцы, и кинжал вонзился в снег. Обхватив его колени, Улла забилась как кликуша, осыпая руки поцелуями.

Бран рухнул наземь. Сгреб девушку в объятия. Улла рыдала так, что была не в силах говорить. У Брана стучали зубы, и слезы сыпались из глаз. Девушка вцепилась в него, словно обезумев, обвила руками и ногами.

Много времени прошло, прежде чем они угомонились. Улла, конвульсивно вздрагивая, жалась к Брану.

— Пойдем внутрь, — пробормотал Бран. — Холодно тут.

— Ага… — Улла уткнулась ему в плечо. — Пойдем.

Их колотило, будто от озноба. Бран еле поднялся. Улла тоже попыталась встать, но ноги не держали, и Бран обхватил ее руками. Будто два древних старика, дрожа и спотыкаясь, они заковыляли к кузнице. Открыв дверь, попали в темноту, ощупью пробрались внутрь. Бран усадил девушку на шкуру, кое-как развел огонь. Это взяло несколько минут. Все это время Улла молчала, он только слышал в темноте ее судорожные всхлипы.

Наконец костер загорелся. Бран подошел к бадье в углу, ударил по поверхности ковшом, и разбив лед и набрав воды, принес Улле. Она взяла ковш трясущимися руками, зубы стукнули о край. Она пила, пока не задохнулась, а Бран сидел рядом и молчал.

Потом она налила воды в ладошку и провела рукой по своему опухшему лицу.

— Я теперь, видать, красивая… — промолвила она.

— Пройдет, — Бран взял у нее ковш и тоже умылся.

Они молчали очень долго. Потом Улла прошептала:

— Бран…

Он поднял взгляд:

— Что?

— Ты… ты бы правда ударил себя ножом?

— Не знаю. Похоже, что так. Я был, как в тумане, ничего не соображал.

— Ты же мог себя убить…

— Мог бы. Я тогда об этом не подумал.

— Прости! — взмолилась девушка. — Я… я стерва. Идиотка. Дрянь. Хочешь, избей меня, только прости.

Придвинувшись поближе, Бран обнял ее и прижал к себе.

— Что ты. Ну, что ты. Я же ничего, это ничего… это бывает.

Она судорожно вцепилась в его одежду. Ее плечи вздрагивали. Бран сказал:

— Не надо, искорка. Все хорошо. Ничего же не случилось. Уже все прошло, забудь, — он провел ладонью по ее растрепанным волосам.

— Я боюсь, — сказала она.

— Чего?

— Однажды тебе это надоест… и ты меня бросишь.

— Не брошу.

— Бросишь, я знаю. Кто такое может долго выносить? — она отстранилась и подняла голову. Детское личико распухло, покраснело, было мокрым от слез.

— Я же чокнутая, — промолвила она. — Я всегда такая. Сама не знаю, почему я это делаю. Не знаю. Не понимаю, правда. Я… я… ты прости меня, пожалуйста. Прости, умоляю, прости…

Бран взял ее лицо в ладони. Поцеловал припухшие губы, соленые от слез. Снова обнял и ничего не сказал.

— Ты меня все еще любишь? — спросила Улла.

— Конечно.

— Думаешь, я сумасшедшая?

— Вовсе нет.

— Тогда почему это так? Что с нами происходит? Что? Что такое было там сейчас?

Бран вытер слезы на ее щеках.

— Мне страшно, — сказала Улла. — Мы, наверное, и правда свихнулись. Мы свихнулись, да?

— Мы не свихнулись, — выговорил Бран. — Ты ведь знаешь.

— Нет. Не знаю. Я больше ничего не знаю. Я не знаю, что происходит. Не понимаю. Что это было с нами, а? Что? Что это такое?

— Ты знаешь, что, родная. Это любовь, вот что. И больше ничего.

— Разве это должно быть… так? Как будто на войне… как будто смерть! — ее лицо исказила страдальческая гримаса. — Разве это должно быть так?

— Наверное, и так тоже.

Улла отодвинулась. Села, сжимая его руку.

— От меня одни несчастья, — глухо молвила она. — Я одни несчастья приношу. Вот и тебе теперь я…

— Улла, — сказал Бран, и она умолкла. Он за подбородок поднял к себе ее лицо. — Ну, что ты, а? Чего ты? Не выдумывай этого всего. Я тебя люблю, и ты меня любишь. Ты немного ревнивая, но это ничего, так даже веселее. Ну, не надо, искорка, улыбнись.

Ее губы дрогнули, глаза наполнились слезами. Слеза скатилась по щеке: одна, за ней вторая… Притянув девушку к себе, Бран укрыл ее плащом и принялся покачивать, будто ребенка.

— Улла, — позвал он погодя.

— А?

— Ты меня простила? Только честно.

— Конечно же, простила.

— Да?

— Да. Я тебя люблю, и жить без тебя не могу. Конечно, я простила. Я ее знаю, она ко всем лезет… а вы, парни, сразу заводитесь, вам ведь многого не надо. Ты не думай больше об этом, хорошо? Все прошло. Главное, ты цел… ох, как я испугалась…

Наступила тишина. Они сидели, прижимаясь друг к другу.

— Знаешь, — через некоторое время молвил Бран, — на самом деле, мы с тобой не первые. И мы вовсе не свихнулись. Так всегда было. Наверное, так бывает, когда сильно любишь, по-настоящему. Раньше я не верил, думал, это сказки, но теперь… Вот послушай.

Он помолчал, потом заговорил, подбирая слова:

— "Положи меня печатью на сердце твое, печатью на руку твою, ибо сильна, как смерть, любовь, как преисподняя, люта ревность, стрелы ее — стрелы огненные, пламень Господень".

Улла зашевелилась. Темные глаза широко раскрылись.

— Видишь? — сказал ей Бран. — Это от богов. Человек с таким не может бороться.

— Это ты сам придумал? — шепотом спросила Улла.

— Что ты, нет. Вот такое мне действительно слабо. Это написал один великий царь… конунг, давным-давно, в далекой стране.

— Конунг? — изумилась Улла. — Конунг такое сочинил? Он был скальд?

— Ну, да. Можно сказать и так. И скальд, и мудрец, и влюбленный. Эту сагу он писал своей жене.

Глаза Уллы стали совсем огромными:

— Жене? Целую сагу? Так разве бывает?