Джон Соул - Черная молния

Прекрасно сознавая, что в данную минуту она ничем не в состоянии помочь дочери, Энн отправилась в комнатку, находившуюся рядом с гостиной. Там она без сил рухнула на стул, стоявший перед компьютером, и некоторое время бесцельно обозревала окружающие ее предметы, перебирая в памяти события минувшего дня в тщетной попытке обнаружить рациональное зерно среди обрушившегося на нее потока самых невероятных фактов.

Мысли в ее голове неслись беспорядочным хороводом, зацепиться было не за что. И тогда она решила все записать, чтобы хоть как-то привести в порядок свои взбудораженные чувства и мысли.

Она включила компьютер и стала ждать, когда автономная система самостоятельно проделает все необходимые операции и вызовет из электронного небытия программу "Ворд". Вспыхнул монитор, высветив привычные параметры программы, но, к большому удивлению Энн, система продолжала функционировать без малейшего вмешательства с ее стороны и спроецировала на монитор очень знакомую рамку, заключавшую в себе, однако, несколько совершенно незнакомых фраз, напечатанных в столбик:

В случае с кошкой потерпел неудачу.

Далеко не все эксперименты заканчиваются удачно.

И тогда гибнут великие открытия.

Постараюсь, чтобы в случае с вами неудача не повторилась.

Как только Энн прочла слова в рамке и осознала их, странное объявление непостижимым образом исчезло. Некоторое время Энн размышляла, действительно она прочла это текст или он ей только привиделся.

Но когда у нее внутри все сжалось от ужаса, она поняла: нет, не привиделось. Все произошло наяву.

Глава 41

Перед номером семь-одиннадцать на Бродвее в ящике лежала целая кипа свежих номеров утреннего выпуска "Геральд". Он порадовался: по крайней мере, ему не придется тащиться к магазину "Центр качественных продуктов", или ЦКП, чтобы раздобыть себе экземпляр. Стоило ему представить огромные буквы заголовка на первой странице, как его тут же начинала бить мелкая дрожь. Нет, неправильно он себя ведет. Слишком возбужден. А вдруг за ним кто-нибудь наблюдает?

Он оглянулся и сразу же обругал себя за это: даже самое элементарное движение могло выдать его нервозность в том случае, если за ним следят.

А всю прошедшую ночь за ним следили, это точно. Сколько раз он поднимался с постели, чтобы посмотреть на улицу в щелочку между шторами. И что он видел? Ничего, если не считать патрульной полицейской машины, разъезжавшей по маршруту.

Что, спрашивается, требовалось этим полицейским? Обычная предосторожность после двух убийств на Капитолийском холме? Или это целенаправленный поиск?

Тогда, может быть, ищут его?

Ищут человека по прозвищу "Мясник".

Прозвище он придумал ночью, когда раздумывал над тем, какую статью напишет в его честь Энн Джефферс. Он уже совершил два убийства и, хочешь не хочешь, людям придется наградить его прозвищем. Ведь существовали же на свете и "Сын Сэма", и "Бостонский душитель", и "Убийца с Зеленой речки". У Ричарда Крэйвена, правда, прозвища не было, но оно и к лучшему.

Обрести прозвище – значит сделаться еще более знаменитым, чем Ричард Крэйвен.

Итак, его прозвище – "Мясник".

В этом слове чувствовалась скрытая сила, а силу он уважал. Может быть, стоило послать утром записочку Энн и подписаться таким вот образом? Тогда – дня через два-три – в Сиэтле его стали бы называть именно так – Мясником.

Он думал об этом всю ночь, произносил это слово на все лады, перекатывал его во рту, словно камешек. Лежал без сна, свыкался со своим новым именем и ждал наступления утра.

Утром должен был выйти свежий выпуск "Геральд". Он, разумеется, отправился бы за ним с первыми лучами солнца, но с усилением активности полиции это становилось слишком рискованным предприятием. Ему пришлось ждать – ждать того момента, когда в госпитале началась пересменка. Только в этом случае его одинокая фигура не привлекла бы к себе внимания. Вот когда нужно было идти к номеру семь-одиннадцать.

А теперь он опоздал. Теперь покупать там газету слишком поздно и опасно, особенно после того, как он поскользнулся и тем продемонстрировал свою нервозность людям, которые, возможно, следили за каждым его шагом. Теперь ему придется подниматься по Пятнадцатой улице целых три квартала, чтобы выйти к ЦКП.

"Центр качественных продуктов" – вот что это такое. Или "Центр королевских продуктов" – так называли эти магазины на Бродвее. Потому-то он туда и не ходил. ЦКП на Пятнадцатой – совсем другое дело. Там он бывал тысячу раз, поэтому если бы его спросили, отчего он не на работе, он бы ответил, что болен, о чем свидетельствовал его весьма потрепанный вид – бессонные ночи даром не проходят. Кстати, он только что позвонил на работу и предупредил, что заболел гриппом, поэтому в течение ближайших трех дней можно было ссылаться на грипп.

Ему нужно вести себя абсолютно нормально. Нормально и спокойно. Можно даже купить несколько журналов и супу. Он и в самом деле так бы поступил, если бы заболел по-настоящему.

Нужно вести себя по-умному. Он и в самом деле умен – что бы ни думала мать о его умственных способностях. Следует быть предельно осторожным и все тщательно продумывать. Тогда очень скоро он станет знаменитым.

Не менее знаменитым, чем Ричард Крэйвен, а то и более – скажем, как Тед Банди.

Если его, конечно, до этого не поймают.

Оттого-то нельзя просто так уйти от номера семь-одиннадцать. Надо сделать вид, что он пришел сюда за какой-нибудь малостью. С презрением отвернувшись от газетного киоска, он направился в секцию самообслуживания и сделал вид, будто рассматривает обложки журналов на одном из стендов. На самом деле он обследовал помещение магазина на предмет возможной слежки.

Однако, за исключением скучающего кассира, зал был пуст. Тем не менее за ним могли следить через окно с улицы. К примеру, из какой-нибудь машины.

Он отошел от стенда с журналами – лучше всего прикупить их в ЦКП вместе с газетой, – и направился к прилавку. Подхватил коробку мятных пастилок и расплатился за них. Когда он появился в дверях магазина, то сделал вид, что все его внимание сосредоточено на цилиндрической коробке пастилок – он ее распаковывал. На самом же деле он рассматривал автомобили, припаркованные поблизости.

Машины пустовали, кроме одного черного "кадиллака", который – он был уверен в этом – принадлежал мелкому наркоторговцу. По крайней мере, эта машина ему часто попадалась на глаза, а судя по людям, которые постоянно около нее толпились, к полиции она не имела никакого отношения. Забросив в рот мятную пастилку, он перешел на другую сторону улицы и двинулся по Пятнадцатой улице вверх, направляясь в ЦКП. У входа он разжился корзинкой и двинулся в зал в секцию консервированных супов, где прихватил три жестянки с куриным вермишелевым супом. Затем он направился к прилавку кассира. Как он и думал, рядом с кассой лежала пачка "Геральд". Когда он взял из пачки один номер, его руки тряслись – правда, не очень заметно. Он бросил газету на прилавок вместе с номерами "Энквайэрер", "Глоуб" и "Пост-интеллидженсер". Рядом он утвердил три жестянки с супом. Он уже полез было в карман за деньгами, когда кассир вдруг заговорил: