Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки

— Слушай, Танука, хватит рассказывать сказки. Не верю я в такую дурь, не могу и не хочу. Это бред какой-то… В конце концов, это просто невозможно!

— Не ори. — Теперь уже моя спутница усмехнулась и откинула спинку сиденья. — Невозможно ему… А через пол провалиться — это возможно? А играть как бог, когда ты первый раз вылез на сцену, — это возможно? Тоже мне, Эрик Клэптон… Или ты уже забыл тот концерт? Сам же удивлялся: «И как это у меня получилось?» Чего замолчал? А, Жан? Давай, возрази мне. Или ты в натуре такой виртуоз?

Вот тут она меня уела, нечего сказать. Любые доводы разума разбивались о факты. Да мне достаточно взглянуть на собственное плечо, чтоб убедиться, что это не сон!

Танука тоже долго молчала и отводила взгляд. Потом заговорила опять.

— Ты извини, что я так… Ты же, наверное, сам уже всё понял.

— Что я должен понять?

Танука сложила ладони меж колен и снова глянула в окно.

— Сорока… был на рубеже, — медленно, осторожно подбирая слова, начала она. — На границе. Он гениальный. Когда я его встретила, он уже раскопал эти дела. Я ж неспроста водила тебя к Севрюку и всё такое… Ты же знаешь, как Игнат серьёзно ко всему относился. Я прямо-таки чувствовала: ещё чуть-чуть — и он прорвётся. Блин, да все это чувствовали! Только он не хотел ждать. Видишь ли, я… — Тут она замешкалась, потом махнула рукой. — Впрочем, это не важно. Я только успела нарисовать ему собаку… ту, на стенке… чтобы он запомнил — так, на всякий случай… Я не думала, что это случится так скоро.

Собаку, растерянно подумал я. Чтоб запомнил… Честно говоря, я ничего не понимал.

— Та-ак… Ну-ну. И что он замыслил? Уйти в лес и нажраться грибов?

— Не знаю. Может быть. Не знаю… — Танука подняла взгляд. — Ты ведь понял уже, что рок-н-ролл — это не только музыка?

— А что же?

— Транс, — без тени иронии сказала Танука. — Вуду. Разговор с духами. И это не от бога и не от дьявола, просто такие люди всегда «на грани». Ты не смотри на меня так. Это всегда было, даже очень давно, в каменном веке. Только раньше шамана в племени готовили с детства, под присмотром старого — посвящали, учили камлать, разговаривать с духами, лечить больных, «летать» в астрале, всё такое. А сейчас, если появляется такой человек… Чего лыбишься? — неожиданно рассердилась она. — Небось думаешь, такие уже не рождаются? Фиг тебе: рождаются, ещё как!

— Хочешь сказать, у Игната такая же фигня?

— Угу. А попёрся он туда один и совершил ошибку. Уж не знаю, что случилось. Только чувствую, что он где-то рядом… Историю про Фрэнка Марино помнишь? Ну, у Севрюка сидели, помнишь?

— Фрэнк Марино? — Я нахмурился. — Фрэнк Марино… А, ну да: это тот парнишка, к которому явился Джими Хендрикс после смерти. Ну и что?

— Да ничего. Просто подумай снова: с чего ты зажигал так вчера на концерте? М-м?

Я опять похолодел от затылка до поясницы.

— Так ты думаешь, это было… — пробормотал я.

— Ничего я не думаю, — грубо прервала меня Танука, посмотрела в окно (мы как раз проехали Полазну) и вдруг потребовала: — Достань рыбу.

— Что? — растерялся я.

— Рыбу, говорю, достань. И воды мне дай…

Я вытащил ставридку. Танука надорвала пакет, высыпала на ладошку горстку сухих рыбных ломтиков, остальное выбросила в форточку, набила рот и принялась жевать, давясь и запивая минералкой.

— Помедленней, куда ты! — попытался урезонить я её. — Давишься, как сова.

— Я не сова!

Боже, опять этот испепеляющий взгляд… Чего я такого сказал-то?

Проглотив последний кусок, она полезла рукой под волосы, долго там возилась, расстёгивая пряжку, наконец сняла ошейник, свернула его в улитку шипами вовнутрь и спрятала в карман.

— Не беспокой меня, о'кей? — попросила она.

— Спать будешь?

— Типа того, — буркнула Девчонка.

Она накрылась жилеткой, надвинула бейсболку на глаза и отвернулась к окну. С тем она и уснула или притворилась, что уснула. А я бездумно смотрел на экран телевизора, где бегали, взрывали и стреляли друг в дружку какие-то мужики. Признаться, разговор заставил меня задуматься и (чего греха таить) немного напугал. Ну, насчёт Игната — это мы и сами с усами, потом я с девочкой на эту тему отдельно поговорю. А вот насчёт остального… В самом деле, кто знает, какие демоны таятся в неокрепшей душе! (Мне опять пришёл на память Сито: «А с гитарой шутки плохи. Ей надо душу продать».) И вот в пятнадцать лет мальчишка берёт гитару, в семнадцать выходит на сцену, в двадцать пляшет на краю, ширяется, таблетки жрёт и сам не знает, с чем заигрывает. А в двадцать два, глядишь, его уже нет — с моста сиганул, или от передоза кеды в угол двинул, или что другое в этом роде.

Есть такое выражение расхожее: «дух рок-н-ролла». Странно, что так говорят только про него. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сказал «дух джаза» или «дух блюза». Нет, конечно, говорят иносказательно, там: «ветер прерий», «дуновение джаза», «дыхание готики»… но никак не «дух».

А кто у нас умеет разговаривать с духами?

Вот то-то и оно…

Мне вспомнился странный случай, связанный с музыкой. Была в СССР в начале девяностых группа «Чолбон» из Якутии, так их солист был шаман в четвёртом поколении, с бубном выступал. У северных народов, как известно, трансовая культура очень сильна. Ну, ребята и зажигали — обе столицы на уши ставили. На фестивали ездили, диск записали на «Мелодии», Троицкий их хвалил… А кончилась их карьера вот чем: явились в клуб старейшины местные, якутские. Посидели, покурили, послушали музыку, покачали головами и говорят: слишком высоко вы, ребята, летаете, туда вам нельзя. Завязывайте: опасное это дело. И группы не стало. Вот.

Мои размышления прервало назойливое жужжание мобильника. Я подумал, что пришла очередная SMS, но это оказался Михалыч. Я долго медлил — отвечать, не отвечать, но Артур был настойчив, и я решился: будь что будет.

— Жан? — позвал Артур. — Жан, ты где?

— Я в автобусе еду, а что?

— Слушай, надо встретиться. Я тут в милиции сижу… Я похолодел и подумал, что ослышался: между Пермью и Березниками «мёртвая зона» — сеть уже сейчас ловила на два с плюсом, голос то и дело пропадал, а к ментам безобидный Михалыч мог попасть разве что по рассеянности.

— Где-где? — на всякий случай переспросил я.

— В милиции.

— Ты как туда попал? Тебя что, замели?

— Нет, я сам. Я заявление пишу.

— Какое заявление? Зачем?

— У тебя рисунки те остались? — не слушая меня, спросил Артур. — Ты их ещё себе на комп сбрасывал, помнишь?

— А, эти… Остались, наверное. А в чём дело?

— Так я звоню сказать, чтоб ты их не стирал. Меня вчера какие-то гопники побили во дворе на Плеханова. Камеру раскокали, палец сломали… Ну и бумажник дёрнули. А там флэшка лежала.