Стефани Майер - Полуночное солнце

Это был не такой уж опасный вопрос. Пока что она только подозревала, что со мной что-то не так; это ещё не значило, что её подозрения приняли слишком угрожающий характер. Как бы там ни было, чтение мыслей не входило в стандартный джентльменский набор вампира. Так что я решил согласиться с её гипотезой.

— Исключение только одно, — поправил я её. — Гипотетически.

Белле хотелось улыбнуться — моя честность, пусть и несколько уклончивая, понравилась ей — но она сдержалась.

— Хорошо, только одно. Как это работает? С какими ограничениями? Как бы тогда... этот кое-кто… нашёл кого-то другого, да ещё точно вовремя? Как бы он узнал, что она была в беде?

— Гипотетически?

— Ну конечно. — Её губы сжались, а влажные карие глаза настойчиво впились в моё лицо.

— Н-ну-у, — замялся я, — если бы этот кое-кто…

— Назовём его Джо, — предложила она.

Её воодушевление заставило меня улыбнуться. Неужели она действительно думает, что правда — такая уж хорошая вещь? Если бы мои тайны были лёгкими и приятными, зачем бы я тогда что-то от неё скрывал?

— Хорошо, Джо, — согласился я. — Если бы Джо не был таким безалаберным, то не стал бы тянуть до последнего момента. — Я покачал головой, подавив дрожь при мысли о том, как близок был сегодня к тому, что бы опоздать. — В таком маленьком городишке только ты могла найти приключения на свою голову. Ты бы напрочь испортила им статистику преступной активности за десять лет.

Уголки её губ опустились. Надулась. — Мы говорили о гипотетическом случае.

Её раздражение было таким забавным, что я рассмеялся.

Её губы, её кожа… Они выглядели такими мягкими. Я изнывал от желания коснуться их, разгладить кончиком пальца морщинку между бровей... Невозможно. Прикосновение моей грубой, каменной кожи вызовет у неё отвращение.

— Да-да, конечно, — возвратился я к разговору, чтобы не дать себе скиснуть окончательно. — А тебя мы назовем "Джейн"?

Она наклонилась через стол ко мне, сарказм и раздражение исчезли из её широко открытых глаз.

— Как ты узнал? — тихо и настойчиво спросила она.

Сказать правду? Если да, то сказать всю или только часть?

Я хотел быть с ней откровенным. Хотел стать достойным того доверия, что по-прежнему читалось в её глазах.

— Знаешь, мне ты можешь довериться, — прошептала она. Её рука протянулась вперёд, будто желая коснуться моих рук, лежащих на столе.

Я убрал руки — мысль о её реакции на мою холодную каменную кожу была невыносима. Белла опустила свою протянутую руку.

Я знал, что она сохранит мои тайны — она, с её чистой душой, заслуживала всяческого доверия. Но если она их узнает — она испытает всю глубину и мощь ужаса, содержащихся в них. Я не мог подвергнуть её такому испытанию. Правда сама по себе была олицетворённым ужасом.

— Не знаю, есть ли у меня какой-либо выбор, — пробормотал я. Мне припомнилось, как я когда-то поддразнил её, назвав "исключительно ненаблюдательной". Судя по выражению её лица, она тогда обиделась. Ну, хотя бы эту одну несправедливость я могу загладить:

— Я был неправ — ты гораздо более наблюдательна, чем я считал. — Я поскупился на похвалу: она безусловно была самым наблюдательным человеком из всех когда-либо встреченных мной. От её острого глаза ничто не могло укрыться. Я отдавал ей должное, хотя она об этом пока не знала.

— А я думала, что ты всегда прав, — с улыбкой поддразнила она меня.

— Раньше так и было. — Я обычно знал, как мне поступать. Я всегда был уверен в том, что действую правильно. А теперь всё так запуталось и перемешалось, сплошной беспорядок и неразбериха...

И всё же я не променяю этот сводящий с ума сумбур на спокойную, размеренную жизнь, если в ней не будет Беллы. Предпочитаю беспорядок, если он даёт мне возможность быть с ней.

— Есть и ещё одна вещь, в отношении которой я был неправ, — продолжил я. — Ты не просто магнит для несчастных случаев — это не достаточно всеохватывающее определение. Ты — магнит для всяческих неприятностей. Если в радиусе десяти миль будет что-то опасное, то оно неизменно найдёт именно тебя.

Почему её? Чем она это заслужила?

Лицо Беллы снова посерьезнело: 

— Себя ты тоже относишь к этой категории?

На этот вопрос я обязан дать предельно честный ответ.

— Целиком и полностью.

Её глаза слегка сузились — теперь уже не с подозрением, а с какой-то странной озабоченностью. Вновь она потянулась рукой через стол, медленно и решительно. И вновь я отодвинул свои руки — но лишь на дюйм. Она проигнорировала мой жест, твёрдо решив дотронуться до меня. Я затаил дыхание. Нет, её аромат на этот раз был не при чём: всё моё существо вдруг мучительно, болезненно напряглось. Я обмер от страха. Я боялся того, что моя кожа покажется ей отвратительной. Она убежит, она бросит меня одного!

Она легко провела кончиками пальцев по тыльной стороне моей руки. От её нежного прикосновения меня обдало жаром. Такого я никогда раньше не испытывал — это было чистое наслаждение. Вернее, было бы, если бы не мой страх. Я, по-прежнему не дыша, пытался прочесть по её лицу, что она чувствует, ощущая под пальцами холодный безжизненный камень моей кожи.

Она чуть улыбнулась одними уголками губ.

— Спасибо, — произнесла Белла, бесстрашно отвечая на мой напряжённый взгляд своим пристальным взглядом. — Это уже во второй раз.

Её мягкие пальчики не торопились покидать мою руку, как будто им нравилось то, что они ощущали...

Я ответил так небрежно, как только смог:

— Давай не будем пробовать третий раз, согласна?

Она поморщилась, но кивнула.

Я убрал свои руки из-под её пальцев. Хотя ощущение от её прикосновений было таким восхитительным, я не собирался сидеть и ждать того момента, когда чудо её терпения исчезнет, уступая место отвращению. Я спрятал руки под столом.

Её мысли были все такими же беззвучными, но я мог читать по её глазам. В них было как доверие, так и желание узнать побольше. В тот момент я осознал, что мне хочется отвечать на её вопросы. Не потому, что чувствовал себя обязанным это делать. И не потому что хотел, чтобы она доверяла мне.

Я хотел, чтобы она узнала меня.

— Я следовал за тобой в Порт Анджелес.

Слова полились таким неудержимым потоком, что я не успевал подбирать точные выражения. И опасность рвущейся из моих уст правды, и степерь риска я вполне осознавал, но что оставалось делать? В любой момент неестественное спокойствие Беллы могло смениться истерикой, и осознание этого заставляло меня говорить ещё быстрее:

— Я никогда прежде не пытался охранять жизнь какого-либо одного конкретного человека. Выяснилось, что это гораздо труднее, чем я предполагал. Но может быть, всё дело в том, что этот конкретный человек — ты? Ты просто бьёшь все рекорды по части попадания в неприятности.