Татьяна Корсакова - Печать василиска

– Нет, – он отрицательно мотнул головой. – Веришь, сам удивился, когда услышал. Думал, легенда, а оно вон как вышло.

– Так, может быть, кто-то из гостей?

– Все гости были на месте.

– А пульт дистанционного управления?

– Глупости. Ты сама посуди, какой силы должен быть звук, чтобы заглушить даже громовые раскаты. Да чтобы такого эффекта добиться, нужны профессиональные усилители.

– Значит, и в самом деле церковь?

– Не знаю, – он раздраженно поскреб щетину. – Кое-что из того, что ты рассказала, только с виду кажется загадочным, а на самом деле имеет под собой вполне материальную базу, но не все, далеко не все.

– А что имеет базу? Расскажи.

– Расскажу, только чуть попозже. – Гришаев встал с кровати, настежь распахнул балконную дверь, а потом сказал: – Мне сегодня придется в город смотаться, хочу проверить кое-что. Но к вечеру вернусь, не волнуйся. – Он остановился напротив Али, чмокнул ее в кончик носа. – А ты, пожалуйста, из комнаты никуда не высовывайся и к озеру не подходи. Договорились?

– Дима, – называть его по имени было как-то неловко. Или непривычно, Аля еще не разобралась. – А ведь ты не этнограф.

– Не этнограф, – он не стал отпираться.

– А кто ты?

– Я? – он помолчал, разглядывая узор на покрывале. – В общем, наверное, я не слишком хороший человек.

Это он зря. Теперь она точно знала, что он хороший. Не может такой мужичина быть не слишком хорошим человеком.

– Не веришь? – он невесело усмехнулся.

– Не верю.

– Ладно, твое право. Считай, что я авантюрист.

– Авантюрист – красивое слово.

– Слово-то, может, и красивое, только смысл у него не слишком красивый.

– Больше ничего не расскажешь? – она уже знала, каким будет ответ, но попытаться ведь стоило.

– Как-нибудь в другой раз. Хорошо?

Сердце вдруг дернулось, сжалось до размера булавочной головки, потому что Аля как-то ясно и отчетливо поняла, что другого раза не будет. Она и так подобралась к Гришаеву слишком близко, а он не из тех людей, которые любят лишние вопросы. Он уже жалеет о случившемся. По глазам видно, что жалеет. Зря, она же все понимает: и про случайный душевный порыв, и про случайный секс. Такое с каждым может случиться, даже с авантюристом Гришаевым. Может, сказать ему, что она все понимает? Чтобы не нервничал, не терзался угрызениями совести? Не стоит, он уже думает о чем-то совершенно другом, натягивает одежду – интересно, одежда тоже ненастоящая, как и профессия? – а на лбу вертикальная морщинка, значит, мысли невеселые. Не нужно его отвлекать. К чему лишние разговоры, когда и так все ясно. Главное, что он обещал за ней присмотреть. И присматривать-то недолго осталось, всего одну ночь, а потом все закончится. Если баба Агафья не ошибается. Пусть бы она не ошибалась...

– Эй, ты чего? – Аля и не заметила, что Гришаев больше не кружит по комнате, а стоит напротив и всматривается в ее лицо. – Боишься?

Ничего она не боится. Днем не страшно, а к ночи он вернется.

– Не бойся, – Гришаев ее поцеловал. Опять в нос, а хотелось, чтобы в губы... – Ну, я пошел?

– Иди. Нет, подожди! – Все-таки на один вопрос можно получить ответ и сейчас. – В тот раз, помнишь, когда я за тобой... подсматривала, как ты тогда на балконе оказался?

Гришаев усмехнулся.

– Это просто, я же видел, что ты любопытствуешь. Решил припугнуть, а на балкон зашел через одну из пустующих комнат, она на замок не закрывается.

Вот, значит, как все просто...

– А запах? – Аля нахмурилась. – Ты тогда мне про запах говорил...

– Не было никакого запаха. – Гришаевская улыбка сделалась хитрой. – Это такой специальный психологический маневр, чтобы сбить противника с толку. А вообще, от тебя всегда очень вкусно пахнет, честное пионерское. Ну, теперь я могу идти?

– Иди, – отпускать его не хотелось, но ведь уйдет в любом случае, потому что авантюрист, а авантюристам спрашивать разрешения у женщин не пристало...

День без Гришаева тянулся медленно-медленно. Даже спать расхотелось. Аля промучилась полчаса в постели, а потом решила, что с нее довольно. И душ она все-таки приняла, только не у себя, а в комнате Гришаева. Правда, пришлось долго настраиваться, уговаривать себя, что ничего с ней не случится. Ну не утонет же она в душе, честное слово!

Не утонула. Да и с чего бы ей, полжизни в воде проведшей, этой самой воды бояться? Пусть ее кто-нибудь другой боится! Воодушевленная этой маленькой победой, Аля решилась на большее – на уборку в своей комнате.

Осколки вазы были рассыпаны по всему полу, а вода за ночь высохла, точно и не было ее. Одолженным у Марьи Карповны веником Аля смела все осколки на совок, выбросила в мусор теперь уже окончательно мертвую сирень, застелила постель, постояла в задумчивости на балконе, а потом решилась-таки спуститься.

На первом этаже было тихо и безлюдно, пахло пылью и чуть-чуть полиролью, а сквозь неплотно задернутые шторы в комнаты пробивался яркий солнечный свет. На кухне суетилась Марья Карповна. Алиному появлению она обрадовалась и тут же принялась жаловаться на постояльцев:

– Совсем пообнаглели! Мальчишки эти, которые экологи, всю ночь по танцулькам шастают, потом дрыхнут до обеда, уже который день не могу в их комнате прибраться. Не пускают, понимаешь! Говорят, что сами будут убираться, потому что им меня, видите ли, жалко. А что меня жалеть, если у меня работа такая – убираться? Я вот как представлю, как они мне там наубираются сами-то, так мне сразу с сердцем плохо делается. Вот скажи, Алевтина, почему они меня в комнату не пускают? Может, они там что из мебели поломали?

Аля не знала, почему Николай и Толик не пускают Марью Карповну убираться, но эта их внезапная блажь ей тоже казалась странной. Раз не пускают в комнату, значит, боятся, что домработница может увидеть что-то лишнее. А что она у них может увидеть?

– И никакие они не экологи, я тебе говорю! Они ж ровным счетом ничего не смыслят в этой, как ее... биологии. И вообще, зачем экологам с собой сумки такие здоровенные таскать? Я однажды спросила этого, который здоровый, зачем сумки-то, а он посмотрел на меня так сверху вниз и говорит: «А в сумке, мать, образцы». Вот ты мне скажи, какие такие образцы? – Марья Карповна осуждающе посмотрела на Алю, точно это была ее сумка.

Образцы?.. Насчет образцов Аля ничего сказать не могла, но вот аквалангистское снаряжение в большую сумку спрятать можно запросто. И Николай роста подходящего, и в биологии они с Толиком ничего не смыслят, и по ночам из дому уходят. Всем говорят, что в деревню, к барышням, а кто проверял, куда на самом деле? И комнату ее они могли запросто обыскать. Даже при закрытой входной двери, потому что балконная-то дверь почти всегда открыта, значит, можно, как Гришаев, выйти на балкон из пустующей комнаты, а уже с балкона – к ней...