Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Десятки тысяч собрались послушать его речь перед деревянным помостом у Капитолия. Лишь немногие из них догадывались, что являются свидетелями беспрецедентнейшей операции по обеспечению безопасности в истории страны. Армейские пехотинцы, готовые немедленно подавить любу вспышку протеста и даже крупномасштабную внешнюю атаку, были расставлены вокруг города. Полиция (в форме и в штатском) выстроилась у помоста, с которого говорил Эйб, зорко следя, чтобы ни у кого не появилось пистолета или винтовки. Ближе всех к избранному президенту находился Уард Хилл Лэмон, на платформе, с двумя револьверами в карманах плаща и длинным ножом за поясом. Вампиры из троицы были расставлены в трех различных местах, не очень далеко от Эйба.

Только потом я узнал, что во время моей речи без лишнего шума были пробиты сердца двоих вооруженных людей. В отличие от убийц из Балтимора, эти оказались вампирами.

xxxxxxx

После пяти недель президентства Эйба «узы братства» разорвались.

Форт Самтер, оплот Федерации в Чарльстонской Гавани, с января находился под осадой конфедеративной армии. Южане требовали, чтобы гарнизон форта (под командой майора Роберта Андерсона) сдали форт, поскольку он находился на земле штата Южная Каролина, и отныне не подчинялся федеральному правительству. Эйб приложил все усилия, чтобы не развязывать бой, однако у людей Андерсона оставалось мало еды, а единственным путем доставки провизии было вторжение флота в территориальные воды Конфедерации.

Меня терзал выбор из двух зол. Дать нескольким солдатам умереть от голода, или дать повод к войне, которая унесет жизни гораздо большего числа солдат. Я оттягивал до последнего, но третьего решения не нашел.

Эйб отправил корабли.

11 апреля первый из них достиг Чарльстонской Гавани. На следующее утро, перед рассветом, полковник армии Конфедератов Джеймс Честнат-мл. дал приказ обстрелять форт.

Это были первые выстрелы Гражданской Войны.

11. Военные потери

Граждане, друзья, мы не можем уйти от истории. Ив Конгрессе, и в администрации мы должны помнить об этом, несмотря ни на что. Ни значение личности, ни ее незначительность не сможет сберечь вас. Это испытание огнем, через которое нам предстоит пройти, коснется всех, кому- то даст славу, а кому-то бесчестие перед лицом следующих поколений.

Авраам Линкольн, послание Конгрессу

1 декабря 1862 г.

3 июня 1861-го Стивен Дуглас был найден мертвым на лестнице собственного дома в Чикаго.

Прошел час, как я узнал эту шокирующую новость. Хотя полной картины произошедшего пока нет, я не сомневаюсь, что это работа вампиров — и на мне лежит определенная ответственность за его смерть.

Официально причиной смерти считается тифозная лихорадка, хотя никто из друзей Дугласа не помнит, чтобы тот предыдущей ночью чувствовал какое-то недомогание. Тело было передано в Больницу Милосердия, где его обследовал чикагский физиолог, доктор Брэдли Миллинер. Вот выдержки из его заключения:

· четыре небольших, круглых раны в теле покойного — две на левом плече у аксилларной [артерии]; две на шее с правой стороны, на сонной [артерии];

· обе пары ран сопровождаются значительными ушибами; в парах раны расположены единообразно, в полутора дюймах друг от друга;

· тело значительно разложилось и имеет серо-голубой цвет; лицо отекшее; кожа рыхлая, можно предположить, что после кончины прошли недели, или месяцы;

· желудок содержит свежие, непереваренные куски пищи, предположительно, употребленные незадолго до смерти, и это неопровержимо свидетельствует о том, что смерть наступила в течение двадцати четырех часов до обследования.

Вместе с прочими наблюдениями, на полях документа доктор Миллинер вынес одно слово: «Невероятно».

Заключение признано неубедительным и не утверждено начальником Миллинера, который посчитал, что обнародование такого рода информации добавит ажиотаж в «атмосферу недоверия и слухов» , и без того окружавшую смерть сенатора{46}.

ххххххх

Дуглас и Линкольн были самыми знаменитыми конкурентами в Америке. Два десятка лет они соперничали: от любви женщины до высочайшего поста в стране. Но политическая антипатия с годами возросла в дань уважения, даже привязанность, которые они ощущали друг к другу. Дуглас, ко всему прочему, был одним из признанных Эйбом «сверкающих маяков» в «тумане глупости» Вашингтона. И даже те годы, что, так называемый, Маленький Гигант потратил на отстаивание южных интересов, он, в глубине сердца, никогда не был сыном Юга. Дуглас отвергал идею распада государства, доходил до того, что называл сепаратистов «преступниками», и провозглашал:

— Мы должны воевать за свою страну и забыть противоречия. Существует только две партии: партия патриотов, и партия предателей. Мы принадлежим к первой.

Сразу после неудачной кампании в 1860-м, когда Соединенные Штаты стали распадаться, Стивен Дуглас первым протянул руку своему старому сопернику — вновь избранному президенту.

Он сразу предложил свои услуги, из желания сделать все возможное, чтобы не допустить отделения. Я предложил ему организовать тур, где бы он мог выступить с речами на Пограничных Землях и на Северо-Западе (места, где объединяющее народ пламя могло быть раздуто принятием скорейших мер, либо угаснуть при полном бездействии). Я бы не смог найти ни лучшего посланника, ни более достойного символа потребности объединения. Признаюсь, его предложение стало для меня сюрпризом. Я допускаю возможность, что вампиры южане стали его тяготить, и он стал искать пути освобождения. Каковы бы не были причины, я с удовольствием принял его помощь.

Дуглас выступил с профедеративными речами в трех штатах, после чего вернулся в Вашингтон. На инаугурации Эйба, когда в воздухе висела угроза убийства, он занял место рядом с ним на помосте и заявил:

— Кто нападет на Линкольна — нападет на меня!

14 апреля 1861, в воскресенье, когда Форт Самтер сдался Конфедерации, Стивен Дуглас среди первых примчался в Белый Дом.

Он пришел без предварительной записи, и ему было сказано, что я на заседании Кабинета, и что буду занят в течение определенного времени. [Секретарь президента Джон] Николай попросил его прийти в следующий раз, но Джон Дуглас наотрез отказался. Когда я услышал знакомый баритон, он уже во всю громыхал в приемной; я сразу открыл дверь и заявил: