Стивен Кинг - Томминокеры

Ее глаза на фоне густо загримированного лица казались запавшими и сухими. К вечеру она попросила Гарда принести ей плед.

— Холодное лето, как мне кажется. Я немного озябла. Извини, но я хотела бы прилечь.

— Конечно, — торопливо согласился Гарднер.

Что-то — он не мог понять пока что — глодало его, когда он стоял, держа в руках ее платье из светлого хлопка. Когда-то давно она, сняв его с себя, обязательно сразу же постирала бы его, развесила сушить, после ужина прогладила и повесила на место, в шифоньер. Но это было когда-то давно, теперь же настали Новые и Усовершенствованные дни, и все стирали свою одежду только тогда, когда в этом была безусловная необходимость, ведь у них были дела и поважней. Во всяком случае, так считала Бобби.

Как бы протестуя, Бобби заворочалась во сне.

— Нет, — прошептал Гард. — Пожалуйста. — Он быстро повесил платье на место, боясь еще раз прикоснуться к нему. Он затаил дыхание, боясь, что она проснется.

Она брала грузовик. Ездила и делала что-то, чего ей вовсе не хотелось делать. Что-то, что вывело ее из равновесия. Что-то, для чего ей понадобилось приодеться. Она вернулась поздно и сразу же пошла в сарай. Не зашла в дом переодеться, не стала снимать с себя то, в чем была. Почему? Ответ, который напрашивался после осмотра ее платья, казался невероятным.

Комфорт.

А когда живущей достаточно замкнуто и одиноко Бобби требуется комфорт, то кто может обеспечить ей его? Гард? Помилуйте, да за ним самим нужно ухаживать, как за младенцем. Он не может предоставить ей комфорт, потому что сам нуждается в нем.

Ему хотелось напиться. Напиться сильнее, чем он напивался за все то время, что провел здесь.

Забудь это. И он решительно вышел из кухни, где Бобби хранила выпивку. Внезапно что-то скатилось с его рубашки и с легким стуком упало на пол.

Он нагнулся и поднял упавший предмет. Конечно, это был зуб. Номер Второй. Гарднер сунул в рот палец, обнаружил новую дырку и задумчиво стал рассматривать следы крови на ногте. Стоя в дверном проеме, он прислушался. Бобби спала, и из спальни доносился ее храп. Наверное, у нее аденоиды, — подумал Гард.

Холодное лето, — сказала она. — Может быть, и это. Может быть, так оно и есть.

И ему вспомнился вдруг Питер, который в любую погоду любил взбираться к Бобби на колени, настойчиво преодолевая ее попытки сбросить пса, если ей было жарко или тяжело. Однажды она сказала: Похоже, что он знает. Да, Пит? И тебе, конечно, приятно, чтобы я чихала, когда твоя шерсть попадает в нос? Ты все же предпочитаешь компанию, да? И Пит, казалось, смеялся над ней таким образом.

Гарднер вспомнил, что, когда Бобби вчера вернулась домой, издалека доносились глухие раскаты грома.

Вспомнил он и то, что иногда Пит повышено нуждался в комфорте.

Особенно когда гремел гром. Питер смертельно боялся этого звука. Звука грома.

Боже, неужели она держит Питера в сарае? А если да, то ПОЧЕМУ?

На платье Бобби он обнаружил несколько странных зеленых пылинок.

И шерсть.

Очень знакомую бело-коричневую шерсть. Питер в сарае, и был там все время. Бобби солгала, что Питер умер. Бог знает, сколько всякого разного она солгала… но почему это?

Почему?

Гарднер не знал.

Он передумал, подошел к буфету и достал новую, неначатую бутылку виски. Затем торопливо откупорил пробку. Подержав в руке бутылку, он прошептал:

— Вот что на самом деле лучший друг человека.

Потом отхлебнул глоток, другой, третий…

Питер. Что ты сделала с Питером, Бобби?

Он собирался напиться.

Здорово напиться.

И поскорее.

Книга III. ТОММИНОКЕРЫ

Встречайте нового хозяина.

Встречайте так же, как встречали старого.

Над горами гремит Гром, магический знак, Он несет людям истину, Наполняя землю дымом.

Беги через джунгли…

Беги и не оглядывайся назад.

Я спал, и мне снился сон. Мне некуда было скрыться. Я был одновременно и мужчиной, и женщиной, а мой спутник Саул — одновременно моим братом и сестрой, и мы танцевали где-то на открытом пространстве, между странными белыми домами, в которых происходило разрушение странных черных механизмов. И мы во сне, он и я, или она и я, были едины, мы были вместе. И еще была ностальгия, ужасная, как смерть. Мы были вместе, и целовались, и любили друг друга.

Это было ужасно, и даже во сне я понимал это. Потому что в этом сне, и во всех остальных снах я знал, насколько разрушительно слияние двух получеловеческих созданий.

1. СИССИ

— Надеюсь, вам понравился полет, — вежливо сказала стюардесса, поддерживая под локоть сорокалетнюю женщину, в компании двухсот тридцати других пассажиров прилетевшую в Бангор.

Сестра Бобби Андерсон Анна, которой недавно исполнилось сорок, но которая думала как пятидесятилетняя и соответственно выглядела (Бобби сказала бы, что сестра Анна думала как пятидесятилетняя женщина с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет), резко выдернула локоть.

— Что ж, детка, я скажу тебе, как мне понравился полет, — язвительно заявила она. — Мне было жарко. Меня стошнило, потому что самолет болтало в воздухе. Я облилась апельсиновым соком. Мои чулки воняют, а этот чертов городишко похож на общипанного петуха. Еще вопросы есть?

— Нет, — прошептала стюардесса. Ее глаза увлажнились, и она была готова разрыдаться. Таков был эффект, производимый Анной Андерсон на людей.

— Отлично, милочка, — и Анна гордо сошла по трапу. На ее лице было написано, что она никогда не бывает всем довольна. Она шла, выпрямив спину, как будто проглотила кол. Она направлялась в здание аэропорта.

Клерк в конторе сообщил Анне, что она не может арендовать машину, потому что она не прислала предварительной заявки, что ей не повезло и что он приносит ей свои извинения. В Мэне царило лето, и большая часть машин была в разгоне.

Это явилось большой ошибкой со стороны клерка. Очень большой ошибкой.

Анна ехидно улыбнулась и принялась за дело. Ситуации вроде этой составляли смысл жизни сестры Бобби. К тому же в последнее время она не имела возможности часто ругаться с людьми, потому что ухаживала за тяжело больным отцом, скончавшимся первого августа, восемь дней назад.

Анна была весьма волевой особой. Ее мать предпочла покориться воле дочери, когда той исполнилось восемнадцать лет, позже то же самое сделал и покойный отец. Поэтому у клерка не оставалось шансов. Ей понадобилось всего десять минут, чтобы выйти из конторы с ключами от машины, которую случайно — ну очень случайно — держали в резерве. Еще через двадцать минут Анна мчалась по шоссе Бангор — Катласс, а клерк с облегчением потирал шею.