Таня Хафф - Дым и зеркала

— Может, мы недостаточно эксцентричны.

— Я тебя умоляю, ты сам по себе уже достаточно эксцентричен.

— Я?

— Ау, мистер Волшебник? Это у тебя тут уроки магии на ноутбуке, который показывает только пасьянс «Паук»… — Она протянула руку и безуспешно постаралась сдвинуть курсор. — И фууу… Почему тачпэд такой липкий? Неважно! — Эми оборвала его ответ поднятой рукой. — Я не хочу знать. Просто объясни, как вернуть из заклинания твою задницу обратно и… Что это за звук?

— Который скрип-скрип? — Он оторвал взгляд от монитора и увидел, как она кивает. — Днем я решил, что это дверь на лестнице открывается и закрывается.

— Дверь не двигается, Тони.

— Я знаю.

— Это… — она театрально понизила голос, — …одно из привидений? И я его слышу? Почему? В смысле, это здорово, но почему?

— Может, дом наконец уничтожил твой природный цинизм?

— Едва ли.

Противоречия, завернутые в буйный характер, — это Эми.

— Ладно, возможно, близость сказывается. Снимай ботинки.

Эми поставила фонарь на пол и вцепилась обеими руками в черную парусину, поднимая широкие штанины и демонстрируя черные ботинки по лодыжку, завязанные на розовые блестящие шнурки.

— Снимать?

— Снимать. Согласно этому я должен нарисовать руны на твоих босых ногах, чтобы закрепить тебя в этом мире.

— Круто. — Она села на нижнюю ступеньку и начала расшнуровывать ботинки.

— Июль на дворе. Тебе в них не жарко?

— Нет. К тому же ты представляешь меня в сандалиях?

Он не представлял. Ее носки сочетались со шнурками. А ногти на ногах — с ногтями на руках. Пурпурные и черные.

— Сколько усилий, и никто не увидит, — прокомментировал Тони, опускаясь на одно колено и поднимая ее левую ногу. У нее поджались пальцы, когда он стянул колпачок с маркера зубами.

— Тебе никто не предлагает это повторять. — Она прищурилась. — Тони, это должен быть якорь?

Он отодвинулся и посмотрел на черные линии на ее бледной коже.

— А что не так?

— Я якорь, поэтому на мне нарисованы якори? Это не волшебство.

— Это символизм. — Он наклонился над второй ногой.

— Какое длинное слово. Ты хоть сам знаешь, что делаешь?

— Честно?

Эми откинулась на локтях и подняла голову к месту, откуда раздавалось скрипение. Она нахмурила темные брови, и Тони знал, что она вспоминает Тома, Бренду и Хартли. Через несколько долгих секунд она вздохнула и встретилась с ним взглядом.

— Нет. Соври мне.

Он мягко сжал ее ногу перед тем, как отпустить ее.

— Я совершенно уверен в своей сверхъестественной способности с этим справиться.

— Врешь.

— Ай! — Моргнув от боли, он поднялся. — За что бить-то?

— Ты мне соврал.

— Ты сама попросила! — Когда Эми встала рядом с ним, Тони в изумлении обнаружил, насколько ниже его она была. Хотя у него самого рост тоже не зашкаливал. Быстрый взгляд на ее ботинки разъяснил несоответствие. — Как ты в этом ходишь?

— Не твое дело. Давай заканчивать, пока ты снова не занялся лунатизмом.

Ее выдало потирание рук. Правую о левую, левую о правую — Эми напоминала готическую леди Макбет. Поскольку виной ей было страдать не из-за чего, причина была в страхе. Тони не знал, что бы сказать такого, что ей покажется хоть относительно успокаивающим. Поэтому он закрыл рот и задрал футболку.

— Это шпаргалка, — пояснил он, срисовывая символ с монитора себе на грудь. — Никогда этого раньше не делал.

— Линия под правым соском должна изгибаться сильнее. — Она шагнула к нему, шлепая босыми ногами по линолеуму. — Дай, я.

— Нет, я должен сам. — Хорошо, что у него на груди не было зарослей. — Так лучше.

— Ага. — Полшага назад. — Никогда не думал проколоть сосок? Мог бы ходить без рубашки и надевать цепь — от груди до брови.

Хорошо, что он уже убрал маркер от кожи.

— Это не в моем стиле.

— У тебя нет стиля.

Он уже собирался не согласиться, когда понял, что Карл больше не плачет.

— Эми, сейчас начнется проигрыш в бальном зале. Мы просто сядем… — Тони заставил ее опуститься на ступеньку рядом с ним, — …и никуда не пойдем… — Он переплел пальцы левой руки с ее правой, — …и мы будем…

— Черт.

С открытыми глазами было сложнее улавливать ощущения, поэтому он закрыл их и сосредоточился на руке Эми. Вернее, на боли от ее хватки.

Несмотря на большее расстояние от бального зала, танцевальная музыка звучала с такой же громкостью, что и в холле. Но раньше под нее никто не напевал про себя. Это была не Эми. И уж точно не он. Будучи уверенным, что Эми не собирается его выпускать, он рискнул посмотреть вверх по лестнице. Ничего.

Наверно, Люси.

И это значило, что собранные смерти начали пересекаться.

И это значило… На самом деле он понятия не имел, что это значило. Скорее всего, ничего хорошего.

Тони чертыхнулся, когда внезапное падение температуры заставило Эми стиснуть руку крепче. От боли у него невольно распахнулись глаза. В период бального зала он был на лестничной площадке один.

— Что бы там ни было, мои сломанные пальцы этому не помогут.

Эми явно с ним не соглашалась.

Музыка стихла. Внизу снова начали умирать покойники. Музыка заиграла снова.

— Почти все закончилось. Вернусь через минуту.

Ему казалось, что прошло минимум пять.

«Да, если время кажется вам субъективным понятием в одной машине с вампиром, которому нравятся ударные инструменты, попробуйте посидеть в доме с привидениями без работающих часов».

Эми, наблюдающая, как он пытается прийти в себя, заговорила почти в тот самый момент, как он ее увидел.

— Тони, это было так круто! Она висела прямо над нами!

— Кто?

— Наверно, Люси Льюис… Ладно, ее призрак, не прямо она сама. Она была такая прозрачная, но черт! Я себя чувствую Хэйли Джоэлем Осмондом![20]

— Осментом.

— Пофиг. Суть в том, что я видела привидение!

— Поверь на слово, через некоторое время это уже не будет так увлекательно. — Он наконец снова смог пошевелить пальцами. После чего слез со ступеньки, встал на одно колено и стащил колпачок с маркера. — Ладно, приступим.

— Хотела бы я с ней поговорить.

— Не судьба.

— Так, стоять. Ты только нарисовал на полу круг маркером.

— Как же у тебя потрясающе развита наблюдательность.

— ЧБ тебя поимеет за это.

— Если он при этом вытащит меня из дома, то флаг ему в руки. — Пока Эми корчила гримасы отвращения, он закрыл маркер и поднялся. — Мне надо, чтобы ты досчитала до ста шестидесяти. Это три минуты.

— Спасибо за урок математики, Энштейн. Три минуты — это сто восемьдесят.