Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза

Потом попытался прислушаться. Понял, что после пальбы в машине его уши еще неделю будут никакущими для охоты, и велел Ирке: «Повизжи!»

– Раскомандовался! – внятно буркнула Ирка. Она никак не была настроена сдавать взятые позиции.

– Тьфу! Он вдоль дороги трюхал. Если мы тут его не вденем – рано или поздно до деревни доберется. Там вообще чума будет.

– А толку с визга?

– А подманить!

– Так он и подманулся.

И тут же Витька подпрыгнул от визга режущего даже глухое ухо.

– Вот так пойдет? – невинно спросила Ирка.

Витьке страшно захотелось дать ей в лоб, но отрывать глаза от тех кустов в которых скрылся Фиолетовый он не мог.

– Да. Пойдет – ответил сквозь зубы.

Ирка еще повизжала. Не так залихватски. Ничего не изменилось. Кусты, дорога, стрекозы, солнце. Как его приманивать, урода? Как?

Тут Ирка взвизгнула как-то удивленно, сильно толкнула его в спину и забабахала от пояса одиночными выстрелами.

Витька шарахнулся в сторону, одновременно с натугой разворачивая тяжеленный пулемет и увидел, что Фиолетовый тупо и стремительно, как вагонетка по рельсам, прет на них. Еще успел Витя передумать сразу несколько мыслей от «А не придется гоняться за гадом по лесу» до «Все ж не тупой – от Ирки зашел, и близко-то уже как, а солнце в глаза слепит – тоже учел???», а пальцы уже делали привычное, нажав клавишу предохранителя и спусковой крючок сразу.

Послушный механизм отработанно провернулся, расставляя детали на положенное им место, затвор запер патрон наглухо растопыренными боевыми упорами, и острое жальце бойка вмяло тонкое медное донце капсюля, раздробив серо-зеленую таблеточку гремучей ртути. От такого обращения ртуть пыхнула злым огоньком через пару специальных дырочек в латунное брюшко гильзы, где много лет дремотно ждал этого момента порох. Время настало и, дружно вспыхнув, порошинки шустро стали превращаться в раскаленный газ, зажатый в тесной ему гильзе, словно сказочный джинн в бутылке. Давление стремительно нарастало, давило во все стороны, пока наконец не нашло самое слабое место – и выдавливаемая газом пуля врезалась в нарезы ствола и раскручиваясь понеслась прочь, а горящий порох все подбавлял и подбавлял газу, чтоб пуля не застряла, чтоб шла до конца все быстрее и быстрее разгоняясь для дела.

По дороге нашлась в стволе еще дырочка, ведущая куда-то вниз и часть газа ломанулась туда. Для того, чтоб упереться в пятку газового поршня и перезарядить пулемет – затвор снялся с упоров, стреляная горячая гильза вылетела вон, а на ее место в патронник встал новый остроконечный патрон, тут же зажатый затвором и теперь по его капсюлю враз ударил боек…

Пуля двадцатитонным ударом не остановила прущую тушу, но прошила ее, рвя мертвоживущее мясо и дробя кости. Вторая, третья, четвертая пули чпокали в Фиолетового – нет Обжора не трясся от попаданий, словно припадочный холодец, как это любят показывать в кино, он замедлился и, наконец, седьмая дернула его харю в сторону, а восьмая попала в позвонки шеи. Словно гора студня или гигантская медуза обмякла на дороге. Витька не удержавшись еще пополивал врага огнем, но недолго. Пункта боепитания поблизости не намечалось и потому жечь патроны просто так, от восторга – не было совершенно никакого смысла.

Подходили к поверженному Фиолетовому все же с опаской. Витя даже диск на пулемет полный поставил. Но опасения оказались лишними – из всей туши только голова еще подчинялась Обжоре – слабо шевелила раскуроченной нижней челюстью, ворочала глазами.

– Пристрели его – почему-то глухим шепотом, словно мертвяк мог понять сказанное, выговорила Ирина.

– Потом, сначала гляну.

– Чего глядеть-то, стреляй!

– Погодь, говорю!

Подобрав подходящую палку, удачливый победитель потыкал в поверженную тушу, убедился, что не ошибся – только башка еще «жива», потом внимательно оглядел эту самую башку, несколько раз повертывая ее палкой, чтоб разглядеть получше, убедился, что Ирка не соврала. Была на странно деформировавшейся башке свежая рана, которую мог оставить только рикошетировавший заряд картечи, да и на туше тоже следы нашлись всякие разные – даже китайский дешевый ножик, воткнутый уже давно в спину и даже поржавевший, словно вросший в вспухшую мертвую плоть.

Выжал клавишу предохранителя и бахнул одиночным между мертво ворочающимися глазами. Почувствовал одновременно дикую усталость и не менее дикий восторг. Вот теперь – теперь он знал себе цену. И на многие километры вокруг он был единственным мужчиной. Во всех смыслах и значениях этого слова. Теперь можно везти баб в Борки. Дочистить все – и всерьез разжиться разным нужным. Хлама на никудышные патроны для чистки вторых Борков – и того сборища мертвяков у мостика – хватит с походом. А еще и трактор…

– Виктор… – странным голосом молвила стоявшая поодаль Ирка.

Муж сразу смекнул, что баба почуяла этот момент, и сейчас будет поливать его холодной водой, чтоб не дать расправить крылья и орлом летать. А вот тебе цветущего хрена букет, суженая!

– Заткнись! – жестко и весомо сказал Витя.

– Но…

– Еще раз говорю – заткнись. Видела, что было? Так вот ты здесь без меня – никто и звать никак. Не говорю, чтоб ты на меня молилась. Но будет все по-моему, ясно? И трахать буду, кого мне надо. А ты заткнешься, потому как другой дороги у нас нет. И у тебя нет. Будешь со мной – будешь жить хорошо. Не хочешь – вали на все четыре стороны, что кругом творится – сама видала. И не ворчи. Тебе еще повезло, вот и радуйся. Да и пока – я тебя назначаю любимой женой, можешь другим рассказать.

Ирина как-то странно поежилась, посмотрела долгим неприятным взглядом.

– Ага. Стрельнуть меня ты можешь, не спорю. Только ты баба практичная, расчетливая, сама понимаешь, как тебе без меня паршиво придется. Потому – заткнись.

И пошел к машине все-таки стараясь, чтоб спиной-то не поворачиваться.

Ирка смотрела ему в спину и сама не понимала – а что она хотела сказать-то? Наверное, то, что пока он возился у мертвяка, ворочая того с боку на бок, Ирка заметила краешком глаза, что одна из этих здоровенных стрекоз, рыскающих над нагретой солнцем дорогой, какая-то не такая. И не поверила своим глазам. Даже моргнула пару раз, пока не поняла очевидное – не очень высоко над ними, в стороне, деловито пролетел маленький самолетик, бело-синий. Даже вроде и жужжал так, не громко. Вот, наверное, так и Робинзон обалдел, увидев след ноги на песке. Только у Крузо дикари паслись, а вот в самолетике сидит не дикарь, а летчик. И значит где-то аэродром. Люди культурные, значит. Ирка минуту понаблюдала за самолетиком, тот наверно болтался над трассой Москва-Питер. Потом сделал элегантный виражик, бликанул солнечным зайчиком и скрылся за деревьями. Ирка перевела дух, открыла было рот…