Уильям Блэтти - Легион

Киндерман приподнял брови. Кровь отхлынула от его лица. Подсолнух, взглянув на него, сразу уловил эту перемену.

– Да, я убил ее, – признался Подсолнух. – Ну, сам пойми, это ведь было неизбежно. Разумеется. Божественная сила определяет нашу кончину и так далее. Я нашел ее в Сосалито, а потом выбросил на городскую свалку. Ну, не всю, конечно, частично. Кое-какие ее кусочки я оставил себе на память. Я же такой сентиментальный! Конечно, это мой недостаток, а у кого их нет, лейтенант? Я отрезал ей грудь и некоторое время хранил ее в морозилке. А как мило она была одета! Такая хорошенькая деревенская кофточка с белыми и розовыми рюшечками. У меня до сих пор в ушах крик этой девчушки. Я-то считаю, что мертвые должны молчать.

Если им, конечно, нечего сказать живым. – Томми нахмурился, а потом вдруг затрубил как олень. Звук этот удивительно походил на настоящий крик оленя-самца. Так же внезапно он оборвался, и Томми снова посмотрел на Киндермана. – А над этим надо еще покорпеть, – недовольно сознался он. Помолчав несколько секунд, Подсолнух не мигая уставился на Киндермана, а потом заявил:

– Успокойся. Я слышу, как в тебе пульсирует страх. Будто у тебя часы изнутри тикают.

Киндерман нервно сглотнул и прислушался к монотонно падающим каплям, не в силах отвести от безумца взгляда.

– Черномазого парнишку на реке тоже убил я, – продолжал Подсолнух. – Уж как я повеселился! Впрочем, все они доставляли мне массу удовольствия. Кроме священников. Со священниками все было по-другому. Это не мой профиль. Я ведь убиваю просто так, наобум. Без всяких мотивов, в этом-то и заключается вся прелесть. Но вот священники – другое дело. Да, конечно, присутствие в их именах буквы "К" являлось непременным условием. В конце концов, это оказалось даже удобно. Хотя все равно, со священниками все получилось как-то не так. Это не мой стиль. Это уже не наобум. Я был обязан, понимаешь – просто обязан – свести кое-какие счеты от имени... моего друга. – Томми замолчал, но продолжал выжидающе смотреть на следователя.

– Какого друга? – спросил, наконец, Киндерман.

– Сам знаешь, кого я имею в виду. С другой стороны.

– А вы сейчас с какой стороны?

Внезапно Подсолнух начал меняться прямо на глазах. Напыщенность и развязность как рукой сняло, во взгляде появилось выражение беспокойства и страха.

– Не надо завидовать, лейтенант, – промолвил Томми. – Знаешь, сколько там страданий. Это так тяжело. Да, тяжело. Они причиняют иногда жестокую боль. Чудовищную.

– Кто «они»?

– Неважно. Я не могу тебе сказать. Это запрещено. Киндерман задумался. Наклонившись вперед, он поинтересовался:

– Вы знаете, как меня зовут?

– Тебя зовут Макс.

– Неправильно.

– Как сказать.

– А почему вы подумали, что «Макс»?

– Не знаю. Наверное, потому, что ты здорово смахиваешь на брата.

– Разве у вас есть брат по имени Макс?

– Не у меня.

Киндерман всмотрелся в остановившиеся глаза. Что это – очередная издевка? Вдруг Подсолнух опять затрубил как олень. Умолкнув, он самодовольно заметил: – По-моему, уже лучше. – И срыгнул.

– Как звали твоего брата? – спросил Киндерман.

– Мой брат здесь ни при чем, – прорычал Подсолнух. И вдруг с жаром заговорил: – А известно ли тебе, что ты беседуешь с истинным художником? Я иногда такое вытворяю со своими жертвами! Здесь необходима дьявольская изобретательность. Подобным искусством можно гордиться, но, естественно, оно требует определенных знаний. Тебе известно, например, что отрезанная голова может еще примерно секунд двадцать видеть? Так вот, если голова моей жертвы оставалась с открытыми глазами, я успевал показать ей тело. И это уже совершенно бесплатно – просто так, сувенирчик на память. Должен признаться, что при этом я каждый раз хохотал от души. С какой это стати все удовольствия получаю я один? Так нехорошо, надо и с другими поделиться. Да и прессе не слишком доверишься. Они про меня только самое плохое печатали. Разве это честно?

– ДЭМЬЕН! – резко выкрикнул Киндерман.

– Пожалуйста, не ори, – оборвал его Подсолнух. – Здесь вокруг больные люди. Соблюдай установленные правила, не то я тебя вышвырну отсюда. Кстати, кто такой Дэмьен, за которого ты меня принимаешь?

– А вы сами не знаете?

– Мне иногда становится интересно.

– Что интересно?

– Почем сейчас сыр и как поживает мой папуля. Там в газетах эти убийства называют делом рук «Близнеца»? Это очень важно, лейтенант. Обязательно должны называть. Надо, чтобы папочка об этом узнал.

В этом-то весь секрет. Это и есть моя цель. Я просто счастлив, что нам удалось так мило поболтать.

– "Близнец" умер, – вставил Киндерман. Подсолнух бросил на него взгляд, полный ненависти.

– Я жив, – прошипел он. – И продолжаю существовать. Позаботься, чтобы и все остальные узнали об этом, иначе мне придется наказать тебя, толстяк.

– И как же вы накажете меня? Неожиданно Подсолнух перешел на дружелюбный тон.

– Танцы – это такое наслаждение. Ты любишь танцевать?

– Если вы – «Близнец», докажите это, – потребовал Киндерман.

– Снова? Да я, черт побери, уже все доказательства тебе представил, – проскрипел Подсолнух и начал яростно вращать глазами.

– Не может быть, чтобы это вы убили священников и мальчика.

– Я.

– Как фамилия мальчика?

– Того черномазого ублюдка? Кинтри.

– Как же вам удалось выбраться отсюда, чтобы совершить убийства?

– Меня иногда выпускают, – признался Подсолнух.

– Что?

– Меня выпускают. С меня снимают смирительную рубашку, открывают дверь и выпускают побродить по улицам. И врачи, и сестры. Они со мной заодно. Иногда я приношу им пиццу или воскресный экземплярчик «Вашингтон Пост». В другой раз они просят меня попеть им немного. Я хорошо пою. – Томми запрокинул голову и затянул оперную арию высоким безупречным фальцетом. Когда он, наконец, закончил, Киндерман почувствовал, как страх вновь заползает в его душу.

Подсолнух довольно ухмыльнулся:

– Ну, понравилось? По-моему, совсем неплохо. Как ты считаешь? Мой талант так многогранен! Жизнь – это сплошное развлечение. Жизнь прекрасна, я бы сказал. Для некоторых. А вот бедняге Дайеру не повезло.

Киндерман застыл на месте.

– Ты же знаешь, что это я убил его, – спокойно продолжал Подсолнух. – Довольно занятно и непросто, но все же у меня получилось. Сначала немного сукцинилхолина, чтобы не отвлекали никакие посторонние шумы, затем в вену вставляется трехфутовый катетер. Какую вену лучше выбрать – уже дело вкуса, правда? Потом трубочка должна подойти прямо к аорте. А еще надо поднять ему ноги, чтобы выкачать всю кровь из конечностей. Ювелирная работа! Конечно, в теле, возможно, и осталось чуточку крови, но это уже не так важно. Главное, что общий эффект потряс всех, а ведь именно это и ценится в конечном итоге, верно?