Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)

Он уложил ее, как не раз укладывал спящую, - бережно, едва касаясь обнаженной кожи. Бросился закрывать окно, но не рассчитал усилия, и грохот пронзил весь дом! Дрожащее стекло еще долго стонало. Эд слушал его тоскливый тонкий звук, замерев, вжав голову в плечи…

Спустя вечность, сквозь медленный бой его сердца сзади почудилось шевеление. Но он все не мог обернуться: боялся, что эта тихая возня на кровати - иллюзия. Что стоит лишь посмотреть - и перед ним снова окажется труп в холодной пленке воды (это было? с ним? разве?)…

- Эд… - тишайший из шепотов.

Он сжал кулаки и заставил себя оглянуться.

Она полулежала, всматриваясь в него напряженно, словно впервые. Бледные губы подрагивали. И вдруг сложились в страдальческую гримасу! Ника прижала пальцы к лицу, издав какое-то звериное поскуливание, и Эд сам не заметил, как очутился рядом.

Руки были мудрее его - они обнимали ее, уверенно и сильно оглаживая плечи, трясущиеся мелкой дрожью, заботливо укутывали, отдирая промокшую простынь от яростно сопротивляющегося матраса…

- Ну… Не надо, Ника… Ну… Ничего, ничего, это все ничего… - говорить было глупо. А не говорить - нельзя.

Она корчилась в его объятиях, исходя болью и стыдом. Слезами. И это было прекрасно: здесь, с ним, живая! По-настоящему. Теперь все возможно! Все поправимо!…

Эд почти засмеялся от счастья… И только в этот момент до него наконец дошло.

Наверное, он изменился в лице, потому что Ника затихла. Слегка отодвинулась, испуганно глядя, автоматически продолжая размазывать слезы по щекам…

Он схватил ее руку. И тогда она закричала! Стала вырываться. Лягаться. Эд даже поймал пару ударов… куда-то. Он не понял куда. Жестко вывернул бледное запястье внутренней стороной к себе и посмотрел на глубокий, все еще кровоточащий порез.

Холодная ярость сдавила грудь. Заставила встряхнуть это глупое девичье тело!

- Ты… ты… что… хотела…?!! - выплевывая каждое слово с нарастающей злостью, Эд настойчиво искал глаза Ники, но видел только мокрые золотистые пряди и яркую каплю, расползающуюся по простыне…

Наконец она подняла лицо - опухшее от рыданий. До предела испуганное. Эд схватил ее за подбородок, не позволяя отвернуться или отвести взгляд.

- Да как ты посмела!!! - бешенство клокотало в нем, душа, взбивая ядовитый коктейль с жалостью и страхом. - Как тебе в голову пришло, что ты можешь… имеешь право… Дура!

Ее глаза остекленели.

- Я не хотела… - шепнула Ника. И тут же поправила себя смущенно: - То есть хотела… - перевела умоляющий взгляд на него. - Но ты же… уехал!

Губы скривились. Ее опять затрясло, и Эду пришлось, судорожно схватив ее в охапку, переждать еще один приступ, целуя мокрый висок, приговаривая зло и растерянно:

- Как ты могла, как ты могла только подумать… что я тебя брошу… Тебя! Как ты могла из-за моей дурацкой поездки сделать с собой такое?! Из-за ерунды…

Эд был так поглощен этой мыслью, что не сразу расслышал ее тихие, наполненные болью слова.

- Не только поэтому.

Она отстранилась.

Какая-то нота в ее голосе не позволила Эду удержать ее.

- Помнишь, я говорила про дополнительные занятия? - Ника вытерла нос краем мокрой как хлющ простыни.

Он кивнул.

- В прошлом году я не сдала зачет по портрету. Так, мелочь, - она пожала плечом. - Еще зимой, когда мы с тобой… А весной все как-то времени не было… - мечтательная полуулыбка, прозрачный взгляд упорхнул за окно.

О да. Эд помнил.

- Вот. Так что осенью я взялась за отработки - ходила каждый день, старалась. Писала больше, чем задавали. И все вроде уже было в порядке - препод сказал, что зачет у меня в кармане… Но почему-то вдруг уволился. В тот же день, как ты уехал… Представляешь, такое совпадение!

«Совпадение… Совпадение…» - отозвалось эхо в гулкой пустоте сознания. Эд слушал и чувствовал радостный оскал на мордах чудовищ - там, в его бездне…

Ника поежилась. Отвернулась. И продолжила, позволяя ему наблюдать, как опускаются плечи, как вся ее маленькая фигурка сникает в темноте спальни:

- Новый не понравился мне с первого взгляда - придирчивый и противный. Все восхищался моей манерой, а сам… То подступит вплотную, то руку поглаживает. И говорит: «Ах, какой талант! Редкостный!… Но огранки ему не хватает, моей огранки!»

Неожиданно она встряхнула головой.

- Ну я же не одна ходила! И потом, ведь недолго - сорок минут после занятий. Даже не час! Что может случиться за сорок минут?… - с каждой фразой - все тише и тише. И еле слышно: - Дура, правда дура…

Эд вдруг понял, что в его руках тугой жгут из простыни. Он крутил и крутил ее, жалобно потрескивающую, слушая Нику.

Расцепив пальцы, он осторожно выпустил ни в чем не повинную ткань.

- А на вчера была назначена пересдача. Я до последнего думала: не пойду… Но пошла, - Ника коротко всхлипнула. Помолчала. - Мы сдавали вчетвером. Я рисовала тебя - в первый раз. И так увлеклась! Безумно, - голос стих. Она качнула головой. - Я даже не заметила, что все закончили и ушли. Мы остались вдвоем в аудитории… Я еще подумала: ничего, в коридоре же люди ходят, ну что он может сделать? А он подошел к двери и закрыл на ключ…

Плечи задрожали.

Эд хотел обнять их… И не мог.

Внезапно она повернулась и, впившись в него взглядом, сорвалась в тихий, но оттого не менее страшный крик:

- И я решила, что не хочу тебе этого рассказывать! Даже если ты вернешься! И не хочу каждый день видеть его довольное лицо! Даже жить, зная, что где-то там ходит он, не хочу!!! - палец, вытянутый в сторону, слегка дрожал, как натянутая до предела нить.

Эд схватил ее и прижал к себе изо всех сил. И принялся укачивать, как ребенка, повторяя бесполезную мантру: что она - дура и что теперь он окончательно в этом убедился - делать такое с собой. Что отныне в его глазах она нуждается в непрерывном, строжайшем надзоре и что осуществлять этот надзор он намерен собственноручно и в полном объеме. Ш-ш, глупая, разве можно столько плакать? Ш-ш-ш…

А внутри обезумевшей горящей птицей билась мысль: он мог ее потерять!!!

Спустя долгое, безразмерное время Ника притихла. С трудом заставив ее расстаться с уже высыхающей тканью в красных пятнах и укрыться чистым одеялом, Эд попробовал выяснить, где бинты. Но Ника воззрилась на него с таким недоумением, что сразу стало ясно: искать их в этом доме бесполезно.

Тогда он сел рядом и взял ее за руку, наблюдая безмолвно, как она зябко кутается, как ее веки опускаются, подрагивают под натиском сна…

А потом, не желая оставлять ее одну, но не имея выбора, направился к выходу.

Салон его машины ярко горел в окружающей тьме. Дверца была приглашающе распахнута. Ключ в замке. Что значит глухой район - даже не сняли магнитолу!