Энн Райс - Мемнох-дьявол

– Не знаю. Но я пойду к ней завтра вечером. Будь у меня достаточно времени сейчас, я бы бросился к ней немедленно. Дэвид, если со мной что-нибудь случится... если я вдруг исчезну... если я... В общем, помни, что все наследство Доры в твоих руках.

– Помню, – кивнул Дэвид. – И сдержу данное тебе честное слово – сделаю все, что возможно, и буду действовать только в ее интересах. Но ты не должен к ней ходить!

– Лестат, – вновь обратился ко мне Арман, – если я тебе понадоблюсь... Если это существо попытается увести тебя силой...

– Но почему ты так обо мне заботишься? – спросил я. – После всех пакостей, которые я тебе причинил. Почему?

– Ох, только, пожалуйста, не говори глупостей, – умоляющим тоном попросил Арман. – Разве ты забыл, как когда-то, давным-давно, сам убеждал меня в том, что мир есть не что иное, как Сад Зла? Что только эстетические законы можно признать истинными и только с ними ты готов считаться.

– Нет, я не забыл. И боюсь, что оказался прав. Я предполагал это и страшился справедливости своих предположений, еще когда был совсем юным смертным. Однажды утром я проснулся и понял, что утратил веру во все.

– Что ж, друг мой, в таком случае надо признать, что в этом Саду Зла ты смотришься великолепно. И прогуливаешься по нему с таким видом, как будто он принадлежит тебе безраздельно и ты можешь делать в нем все, что тебе заблагорассудится. А я... Я странствую по свету, но каждый раз возвращаюсь к тебе – возвращаюсь, чтобы полюбоваться красками Сада в твоей тени или увидеть их отражение в твоих глазах... чтобы послушать рассказы о твоих новых безрассудствах или безумных идеях. И к тому же мы ведь с тобой братья. Разве не так?

– Но почему в таком случае ты не помог мне в прошлый раз, когда я оказался в беде, обменявшись телами со смертным?

– Ты ни за что не простишь меня, если я скажу правду.

– И все-таки скажи.

– Потому что я молился за тебя и надеялся, что мои мольбы будут услышаны, что ты останешься в смертном теле и спасешь свою душу. Мне казалось, что тебе было даровано величайшее благо: возможность вновь стать человеком. Я радовался этому до боли в сердце. И не хотел вмешиваться. Я просто не мог.

– Ты совсем как ребенок, причем очень глупый.

– Возможно. – Арман чуть пожал плечами. – Но мне кажется, что сейчас тебе вновь предоставлен шанс повлиять на судьбу собственной души. И тебе предстоит собрать все свои силы и проявить чудеса изобретательности. Ибо я не доверяю этому Мемноху, Лестат, – он страшнее любого из твоих прежних врагов, даже из тех, с кем пришлось сражаться, когда ты пребывал в смертном теле. На мой взгляд, Мемнох не может иметь ничего общего с раем. Не понимаю, почему тебя позволили втянуть во все это.

– Великолепный вопрос!

– Лестат, не ходи к Доре! – в который уже раз пытался уговорить меня Дэвид. – Вспомни! Если бы ты в тот раз послушался моего совета, он спас бы тебя от страданий и мук.

Ну, с этим его утверждением я готов был поспорить и много что возразить в ответ. Суть в том, что, последуй я тогда совету Дэвида, он, скорее всего, никогда бы не стал таким, как сейчас. А я не мог сожалеть о том, что по-прежнему вижу его рядом и в столь прекрасной форме, что он выиграл битву с Похитителем Тел и в качестве трофея обрел великолепную плоть. Разве можно об этом сожалеть? Я не мог.

– Вполне возможно, что ты нужен этому дьяволу, – сказал Арман.

– Умоляю, не ходи к Доре! – очень серьезно повторил Дэвид.

– Я должен. А сейчас уже почти утро. Я люблю вас.

Они оба смотрели на меня – недоуменно, растерянно, недоверчиво, не зная, на что решиться.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как покинуть их.

Глава 9

Едва наступил вечер, я проснулся и покинул свое убежище, отправившись на поиски Доры. Мне не хотелось встречаться ни с Арманом, ни с Дэвидом, ибо никто не мог помешать мне сделать то, что я должен был сделать.

Вопрос состоял только в том, каким образом я собирался выполнить задуманное. Мои друзья невольно сумели окончательно убедить меня кое в чем: в том, что я еще не сошел с ума и все, что происходило со мной в последнее время, не было плодом больного воображения. Частично, возможно, и да, но только частично.

Как бы то ни было, я твердо знал, как действовать в отношении Доры, и Арман с Дэвидом едва ли одобрили бы мой выбор.

Я уже достаточно хорошо изучил привычки и образ жизни Доры и потому вскоре встретил ее у выхода из телевизионной студии на Шартрез-стрит во Французском квартале. Она провела там почти весь день, записывая свое часовое шоу и встречаясь со слушателями. Я стоял возле дверей расположенного неподалеку от студии магазина в ожидании, пока она попрощается с последней из своих «сестер», а точнее, обожательниц. Все они были молоды, хотя уже далеко не юны, и твердо верили в возможность вместе с Дорой изменить этот мир. От них веяло бунтарским духом.

Наконец Дора осталась одна и направилась к своей оставленной на площади машине. На ней было изящное черное шерстяное пальто, шерстяные чулки и туфли на очень высоких каблуках, в которых она особенно любила танцевать во время своих программ. В таком наряде, с маленькой шапочкой черных волос на голове она выглядела особенно эффектно и в то же время казалась слишком хрупкой и уязвимой для выживания в жестоком мире смертных мужчин.

Я догнал ее, подхватил под мышки, и, прежде чем она успела что-либо сообразить, мы уже стремительно взмывали верх. Естественно, она не видела меня и не понимала, что происходит, поэтому я склонился к самому ее уху и тихо шепнул:

– Вы со мной и в полной безопасности.

После этого я обнял ее и прижал к себе, защищая от ветра и любых неожиданностей, какие могли поджидать нас при полете с такой невероятной скоростью. Я старался подняться как можно выше, но постоянно прислушивался к тому, как дышит Дора и как бьется ее сердечко, ибо опасался причинить этой испуганной, взволнованной, полностью находившейся в моей власти женщине хоть малейший вред.

Я почувствовал, как она расслабилась в моих объятиях, а если быть точным, то просто не сопротивлялась, ибо по-прежнему мне доверяла. Такое отношение казалось мне удивительным – впрочем, не в большей мере, чем все остальное, что касалось Доры. Словно боясь смотреть по сторонам, она спрятала лицо у меня на груди. На самом деле это был единственный способ укрыть его от обжигающего ветра. Одним движением я распахнул пальто и полностью накрыл ее полой. Мы помчались дальше.

Наше путешествие длилось чуть дольше, чем я предполагал, но только потому, что я не рискнул лететь с таким хрупким грузом слишком быстро и высоко. Хотя в действительности такой полет был не более утомительным и опасным, чем на борту ревущего, отвратительно пахнувшего и готового в любой момент взорваться реактивного авиалайнера.